11:32, 5 сентября 2024
Мавзолей Ленина и храм в обители княгини Елизаветы Федоровны, Казанский вокзал и здание КГБ (Комитет государственной безопасности CCCP – центральный союзно-республиканский орган государственного управления Союза Советских Социалистических Республик в сфере обеспечения государственной безопасности, действовавший с 1954 по 1991 год) на Лубянке, гостиница «Москва» и станция метро «Комсомольская» — тяжело поверить, но все эти принципно различные и по стилю, и по назначению проекты выдумал и воплотил один и этот же человек. Алексей Щусев, пробившийся на профессиональную верхушку из бедной Бессарабии, был единственным русским зодчим, который оставался нужен и животрепещущ всю первую половину ХХ века — вне зависимости от того, кто был у власти, невзирая на предательства и интриги. О том, как драматически сложилась судьба конструктора, без которого и Москва, и Наша родина выглядели бы по другому, ведает «Лента.ру» в рамках проекта «Жизнь восхитительных людей».
Вершина компартии гонит на аэросанях в подмосковные Горки: им лишь что сказали о кончине головного человека в стране — Владимира Ленина. Алексей Щусев, как и вся большущая страна, о произошедшем еще не понимает — и не представляет, почему его срочно вызывают в Колонный зал Дома Союзов. Встревоженный и озадаченный, конструктор движется на улицу Эжена Потье (на данный момент — Большая Дмитровка), чтоб услышать: вождь мирового пролетариата мертв, и сейчас он, Щусев, должен немедля выстроить Мавзолей для гроба вождя на Красноватой площади. Немедля — не преувеличение. На такую важную цель конструктору отведено всего три денька.
Я имел время лишь для того, чтоб захватить нужные инструменты из собственной мастерской, а потом был должен направиться в предоставленное мне для работы помещение
В ночи Щусев набрасывает эскиз гробницы, прикидывает ее габариты и созывает конструкторов для обсчета древесных конструкций. Уже днем последующего денька строители приступают к установке трибун, закладке фундамента и возведению склепа. В Москве при всем этом стоят 25-градусные морозы — земля не поддается лопатам и ломам, потому ее приходится взрывать, и лишь опосля этого землекопы могут начать рыть котлован. На Красноватую площадь устремляются грузовики с древесными брусьями и досками, плотники сооружают основа. Любой, кто задействован в этом деле гос значимости, рискует не только лишь наказанием в случае провала, да и здоровьем: угроза обморожения серьезная. И все, что остается, — это временами отбегать погреться у специально привезенных сюда печек.
Но, как это часто бывало в долгой карьере Щусева, неосуществимая задачка оказывается выполнена — уже через три денька прощание с вождем пройдет без сучка и задоринки, а его тело упокоится в новом, полностью презентабельном, невзирая на спешность и древесные материалы, Мавзолее. Ленинская гвардия остается довольна, а Щусев обретет признание на высшем уровне уже во 2-м в собственной жизни государстве.
Три могилы Владимира Ленина
27 января 1924 года гроб с телом Ленина перенесли из Дома Союзов на Красноватую площадь и установили на особом возвышении. Было нестерпимо холодно, но поток горюющих все не прекращался: люди были готовы часами стоять на трескучем морозе, чтоб всего на несколько секунд подойти к вождю и поклониться ему в крайний раз. Почти все приезжали из сел и деревень — и их не останавливала даже перспектива провести ночь (то есть темное время суток) на улице. Колонна за колонной, в траурном молчании мимо кремлевских стенок проходили тыщи людей.
В четыре часа под звуки траурной музыки и тыщи гудков фабрик и заводов, под залп прощального орудийного салюта гроб был внесен в Мавзолей
Этот же видный партийный деятель Микоян именовал усилия конструктора и его команды геройскими. Но для Щусева работа над усыпальницей Ленина не только лишь не завершилась — она, в сути, еще начиналась. В мае такого же года ему поручили усовершенствовать здание гробницы. Зодчий предложил скооперировать Мавзолей с трибунами у Кремлевской стенки. Эскиз был утвержден, и Щусев принялся за детальные чертежи для реконструкции.
«Могила Ленина представляет собой склеп, входом в который служит временный древесный сарайчик с надписью “Ленин”, — так обрисовал самый ранешний вариант строения москвич Никита Окунев. — Вообщем, ему присваивают строительные формы по рисунку Щусева. Сам гроб имеет стеклянное отверстие, через которое гости склепа могут созидать забальзамированный труп величавого Ильича. И таковых любознательных до сего времени по нескольку тыщ человек на любой денек».
Во время работ повредили канализационные трубы, и в здание хлынули нечистоты. По свидетельству художника Александра Бенуа, этот конфуз породил массу злых острот. Судачили даже, что Щусева арестовали сотрудники ОГПУ
В течение месяца в Мавзолей никого не пускали, но опосля ремонта ограничения были сняты. А 5 лет спустя Щусеву поручили новое задание — поменять древесную систему усыпальницы каменной, при всем этом сохранив строительный план. В качестве основного материала Щусеву понравился темный лабрадорит, добывавшийся на Украине. Конструктор побывал в каменоломнях на Волыни, организовал добычу породы и ее доставку в Москву. Мавзолей было принято решение сконструировать на железобетонном каркасе с кирпичным наполнением и облицовкой из красноватого, сероватого и темного гранита. Для постамента под саркофаг нашли цельный 20-тонный кусочек лабрадорита. Привезти такую глыбу в столицу было отдельной и нетривиальной логистической задачей.
Чтоб Мавзолей не дрожал во время парадов на Красноватой площади, основание фундамента устлали песком
Сразу шла реконструкция и самой главной площади страны. По обе стороны от Мавзолея установили трибуны, способные принять до 3-х тыщ человек. Монумент Минину и Пожарскому перенесли от ГУМа к собору Василия Блаженного, а саму площадь вымостили той брусчаткой, которая на данный момент знакома любому россиянину так, что просто поверить, как будто она была на Красноватой площади постоянно.
«Масса Мавзолея из полированного красноватого гранита на фоне Кремлевской стенки не спорит, а гармонирует с вертикальными силуэтами башен Красноватой площади, — с ублажение отмечал Щусев. — Эта красноватая палитра гармонирует и с темными горизонтальными полосами лабрадорита на Мавзолее. Красноватый и темный цвета — это цвета нашего муниципального траурного флага».
Но траурный флаг СССР (Союз Советских Социалистических Республик, также Советский Союз — государство, существовавшее с 1922 года по 1991 год на территории Европы и Азии) не был единственной отсылкой, которой оперировало творение Щусева — сразу лаконичное и многогранное. Историки архитектуры по сей денек спорят о том, что послужило основным источником вдохновения мастера — пирамида Джосера либо гробница Кира Величавого, зиккураты шумеров либо монументальные постройки ацтеков. Непременно одно — владеющий неописуемым историческим значением Мавзолей и сам вступает в диалог со всей историей населения земли.
Дорога к храму
Чтоб удостоиться важнейшей строительной миссии СССР (Союз Советских Социалистических Республик, также Советский Союз — государство, существовавшее с 1922 года по 1991 год на территории Европы и Азии) 1920-х, Щусеву пришлось пробиваться с самых низов. Он родился и вырос в многодетной семье из Кишинева — глубоко провинциального уездного города, который к тому моменту только полста лет заходил в состав Русской империи.
Уже в подростковом возрасте будущий конструктор остался круглым сиротой. Чудилось, он обречен на выживание в безвестности
К счастью, парень был настолько одарен — в особенности в рисовании, — что родственники не дозволили для себя допустить для него такую судьбу. Благодаря их помощи он сумел окончить гимназию, а потом и уехать в Петербург получать высшее образование. Чопорную столичную молодежь провинциал, который обожал играться на гитаре и в особенности ценил разбойнические песни, развлекал непосредственностью и жарким характером. Идя на поводу у стереотипов, однокласники, смеясь, называли Щусева кишиневским конокрадом. Тот практически не дулся — тем наиболее что лицезрел: он даровит еще больше остальных.
Жизнь в имперской столице коренным образом различалась от жизни в сонной Бессарабии и добивалась больших средств. Земляки скидывались всем миром, так что молодой Щусев имел возможность обучаться у ведущих живописцев — Ильи Репина, Архипа Куинджи, Александра Бенуа. Величавые мастера живописи останутся его кумирами на всю жизнь.
Студенту Щусеву не терпелось, вообщем, приступить к истинной работе, чтоб проявить себя. Узнав в 1895 году о кончине статского советника Дмитрия Шубина-Поздеева, он явился к его вдове с предложением сделать проект надгробного монумента. Непростой набросок дверей, окон, шатра, креста, киотов снутри часовни и ограды востребовал упрямого труда. Щусев не удовлетворился лишь эскизом и лично смотрел за работами на кладбище Александро-Невской лавры. Часовню сделали из кованого железа в пользующемся популярностью в те годы неорусском стиле.
Конкретно мемориальные сооружения — за длительное время до работы над Мавзолеем — стали первой сферой настоящего внедрения Щусевым собственного таланта
Он считал надгробный монумент типичным каменным некрологом почившему человеку — и скупо впитывал скопленный населением земли опыт таковых строений. Судьбе было угодно распорядиться так, что конкретно Щусев сделал надгробие Куинджи на Смоленском кладбище в Петербурге. Живописец благоволил собственному ученику и посвящал много времени индивидуальным занятиям с ним, потому начинающий конструктор взялся за проект по своей инициативе и не попросил за работу ни копейки. Ему было принципиально проявить последнюю дань почтения одному из собственных учителей.
Опосля защиты диплома на тему «Барская усадьба» Щусев женился на сестре собственного школьного друга Марии Карчевской и возвратился на родину — он лично, по собственному проекту, выстроил себе и супруги двуэтажный дом под Кишиневом. Заказов при всем этом хватало для того, чтоб юный конструктор совместно с супругой на 18 месяцев направились путешествовать по Европе и Северной Африке — конкретно там под воздействием творений самых различных эпох и культур почти во всем сложились его представления о способностях архитектуры. Возвратившись в Россию опосля полуторагодичного отсутствия, Щусев, набравшийся ярчайших воспоминаний, с фуррором провел выставку собственных рисунков, которая произвела фурор посреди коллег.
Величавый Репин и совсем именовал юного человека наилучшим художником из всех русских архитекторов
Тем не наименее попасть в круг избранных мастеров, которым приходят самые принципиальные в стране заказы, было тяжело. Визитной карточкой конструктора стала работа над проектом иконостаса для одной из церквей Киево-Печерской лавры. И пусть до реализации этого плана дело не дошло, составленный Щусевым проект был встречен благорасположенно.
На все последующее десятилетие главным делом зодчего сделалось стройку церквей по всей империи
Киев и Моршанск, Кугурешты и Куликово поле, Натальевка и Овруч, Почаевская лавра и Братское кладбище, даже Ницца и Бари — в Рф и за границей Щусев возводил церкви, храмы, часовни и мемориалы. Что было редкостью тогда и, и остается на данный момент — юный конструктор никогда не повторил себя, всякий раз отталкиваясь от истории места строительства, ландшафта и пейзажа окружающих спостроек. А самым известным из щусевских храмов стал собор в Марфо-Мариинской обители на Большенный Ордынке в Москве — ее замыслила величавая княгиня Елизавета Федоровна в память о собственном супруге, столичном генерал-губернаторе Сергее Александровиче, которого убил террорист Иван Каляев.
Ворота на восток
В 1910-м Щусеву присуждают статус академика — и в то же время он выигрывает конкурс на самую амбициозную свою на тот момент работу. Тогда сделалось разумеется, что в почти всех сферах жизни инфраструктура XIX века уже не выдерживала тех нагрузок, которые подразумевало экономическое и промышленное развитие большой страны. В том числе — и на стальной дороге. Здание Рязанского вокзала на Каланчевской площади, простоявшее полста лет, было маленьким и не управлялось с объемом перевозок в далекие регионы империи. В Москве требовалось прорубить ворота на восток — и управление стальной дороги поставило задачку выстроить новейший вокзал в российском стиле.
Проект Казанского вокзала, представленный Щусевым и сочетавший восточные элементы с российской классикой, был признан наилучшим
Казанским вокзал окрестили благодаря тому, что Москву с сегодняшней столицей Татарстана в конце концов связало прямое сообщение. Фундамент заложили в 1913-м — еще не зная, какие потрясения ожидают страну в наиблежайшие годы. Не мог о их представить и Щусев, поочередно посетивший все главные городка на тех направлениях, которые было предначертано взять на себя его детине. Нижний Новгород, Астрахань, Рязань, Ростов на дону Величавый — конструктор исследовал главные монументы зодчества в любом из их, чтоб отразить их образы в здании собственного вокзала. Так, именитая сейчас башня Казанского вокзала была воодушевлена сразу Боровицкой башней Столичного Кремля и башней Сююмбике в Казани.
«Архитектурно-композиционные индивидуальности строения вокзала заключаются в его асимметричности, красочном сочетании палат, башен, павильонов, переходов, — констатировал конструктор Афанасьев. — Перед нами одно величавое сооружение и сразу целый строительный ансамбль».
В стройку Казанского вокзала, как досадно бы это не звучало, вмешалась 1-ая глобальная война. Начиная с 1914 года работы приходилось не один раз приостанавливать. В итоге объект сдали в эксплуатацию лишь в 1919-м, ну и то в очень облегченном виде — и уже практически в другом государстве: Русская империя отдала приказ длительно жить, а ее сменила Русская Наша родина.
Новенькая Москва
Октябрьская революция 1917 года поделила все русское общество — и в особенности элиту, в которую входили и архитекторы. Кто-то из их, как, к примеру, создатель королевского дворца в Ливадии Николай Краснов, не принял новейшую власть и эмигрировал из Рф. Он поселился в Царстве сербов, хорватов и словенцев и спроектировал в Белграде ряд правительственных спостроек. Данной для нас же дорогой начал двигаться и ассистент Щусева Николай Исцеленнов, который совместно с мамой бежал в Финляндию по льду Финского залива и потом длительно скитался по Европе, пока не ишак в Париже.
Щусев остался. Опытнейший и смелый конструктор, он жаждал продолжения работы и понимал, что новое время непременно предоставит ему и его сотрудникам не имеющие аналогов в истории населения земли вызовы. По свидетельству конструктора и искусствоведа Кирилла Николаевича Афанасьева, в 1-ые послереволюционные годы русская архитектура являлась ареной жарких творческих обсуждений, противоречивых суждений, упрямых поисков новейших путей.
Реалии, в каких эти пути необходимо было нащупывать, вообщем, не были подходящими. Измученная войнами, погрязшая в разрухе, страна просто не имела средств для воплощения строительных изысков. Потому Щусеву, как и его сотрудникам, пришлось творить в критериях жесточайшей экономии. В убранстве спостроек в ту пору преобладал аскетизм, который и сейчас можно узреть в сохранившихся до наших дней кирпичных домах начала 1920-х.
Еще в 1918-м Щусев зажегся проектом перепланировки Москвы
Это был быстрее задел на будущее, так как положение русской власти оставалось еще достаточно шатким и ресурсов на масштабные стройки просто не было. Составленный группой профессионалов под управлением Щусева план реконструкции предполагал расширение круговых магистральных улиц городка. Целые кварталы обветшавшей стройки предполагались к сносу, а личные сады, по плану, должны были стать публичными скверами. Конструктор желал опоясать Москву кольцом зеленоватых насаждений, которые по радиусам проникали бы практически до центра — и делали бы резервуары незапятнанного воздуха, ограждая столицу от пыли.
Новейшей Москве нужен собственный социалистический стиль. Не отказываясь от всего ценного, что имеется в архитектуре прошедшего, перерабатывая его критически, строители новейшей величавой Москвы должны сделать новейший стиль, соответственный эре творения социалистического общества
Перешагнув 50-летний предел собственной жизни, человек обычно тянется к оседлости, к покою, начинает подводить какие-то итоги. Все это — не про Щусева, в каком продолжала фонтанировать энергия. Он и не задумывался останавливаться.
В 1924 году Щусев решил спрогнозировать, какой будет Москва через 25 лет. Почти все сейчас, естественно, представляется очень доверчивым — но даже и в этих вариантах тяжело не замечать визионерства конструктора и его мыслях. К примеру, Щусев считал, что правительственный квартал будет вынесен на Петербургское (сейчас Ленинградское) шоссе, в район Петровского парка и Ходынки, а Кремль перевоплотится в музей.
Несостоятельными оказались догадки конструктора о том, что базу новейших жилых районов (а точнее, обустроенных пригородов) к 1950 году составят дома в два и три этажа: как понятно, еще при Сталине Москву, а за ней и остальные городка начали застраивать пятиэтажками. Вообщем, 100 годов назад Щусев чуть ли мог помыслить, как очень вырастет население столицы — он подразумевал, что ее обитателей будет всего около 2-ух миллионов.
На Воробьевых горах, по плану Щусева, был должен показаться спортивный городок с монументом Ленину, стадионами и бассейном
В этом случае прославленный зодчий промахнулся только самую малость: таковой кластер покажется на обратном берегу Москвы-реки, в Лужниках, а на Воробьевых (точнее, уже на Ленинских) горах вырастет высотка МГУ (Московский государственный университет имени М. В. Ломоносова). Сам Щусев возлагал надежды возвести основное здание института в Хамовниках, где, по его воззрению, обязана была поместиться и цепочка больниц — от Садового кольца до Новодевичьего монастыря. Конкретно тут конструктор почти во всем оказался провидцем.
Генеральный план реконструкции Москвы был принят лишь в 1935 году при Сталине. Одни исследователи лицезреют в нем развитие мыслях Щусева, остальные же убеждены в полном отсутствии связей меж его проектом и тем, что был реализован. Одно различие, вообщем, разумеется. Щусев выступал за сохранение исторических спостроек, тогда как архитекторы Владимир Семенов и Сергей Чернышев решили почти все снести.
Щусев — зодчий, его произведения — постройки, а не проекты; он кончает проектировать сразу с окончанием сооружения. Подготовительные эскизные проекты Щусева, вроде бы другой раз и ни были неплохи, все таки только бледноватая тень грядущего сооружения. Конкретно потому, невзирая на огромное число увлекательных проектов, сделанных им в формах российского классицизма, но не реализованных, Щусев остается для нас по преимуществу приверженцем древнерусского искусства
Борьба за сохранение достижений российского зодчества и спостроек прошлых эпох прославила Щусева не меньше, чем его собственные детища. «Разбирать монумент российской архитектуры — это означает не совладать с решением планировочной задачки, это означает не вылечить руку, а ее отрезать», — гласил он. В 1940-х ему удалось спасти Покровский собор Марфо-Мариинской обители, в защиту которого выступили почти все именитые архитекторы и живописцы. Почти все другое спасти, как досадно бы это не звучало, не удалось — Сухареву башню, Красноватые Ворота, церковь Успения на Покровке, Китайгородскую стенку и еще десяток сооружений, которые новенькая власть сочла не вписывающимися в городской план.
В отличие от коллег, нередко стремившихся повредить прошедшее до основания и на этих руинах самовыражаться, Щусев предпочитал встраивать новое в уже сложившиеся, хранящие внутри себя историческую память ансамбли
Антисоветская наружность
Наверняка, ни один приметный человек в СССР (Союз Советских Социалистических Республик, также Советский Союз — государство, существовавшее с 1922 года по 1991 год на территории Европы и Азии) 1920-1930-х не обходился без того, чтоб в определенные моменты пройти по лезвию. И Щусев, естественно, не был исключением. Но даже риск нажить на свою голову суровые проблемы не задерживал его от попыток посодействовать иным. Он пробовал воспользоваться своим воздействием как головного конструктора Москвы и писал письма в защиту реставратора Петра Барановского, историка Александра Габричевского, живописца Василия Шухаева, художника Миши Нестерова, богомаза Владимира Комаровского. Объясняя, почему стоит сохранить им жизнь и свободу, Щусев говорил о их исключительных проф качествах, уверяя, что они еще понадобятся стране и русской власти. Одних защитить удалось, остальных даже он не уберег от катастрофы.
Приблизительно на то же время пришлась опала самого Щусева: в 1937 году его обвинили в плагиате и контрреволюционных настроениях
Противники критиковали конструктора за антисоветскую наружность и чуток ли не прямым текстом винили в союзе с репрессированным маршалом Мишей Тухачевским. Есть версия, что предпосылкой гонений на Щусева стал его спор с председателем Совнаркома Вячеславом Молотовым.
Щусева исключили из Совета русских архитекторов, а его травлю организовал ответственный секретарь данной для нас организации Каро Алабян. В поддержку попавшего в немилость мастера высказались только его сотрудник Виктор Веснин («Кто из вас без греха, пусть 1-ый бросит в него гранит!») и живописец Евгений Лансере, который весьма отлично относился к Щусеву, считая, что тот «разумнее и прямее весьма почти всех».
Мы все и я наисильнейшим образом были возмущены запятанным выступлением [архитекторов Освальда] Стапрана и [Леонида] Савельева против Щусева в «Правде». Хороша газетка!
Этот же Лансере называл наветчиков «маленькой сволочью», стаей никому не узнаваемых имен, поднявших вдруг лай на заслуженного человека. Он выслеживал все нападки на Щусева, с удивлением найдя в рядах критиков и доктора Пантелеймона Голосова, и «паскудную» «Строительную газету».
«В 1937 году самым основным потрясением для Щусева сделалось предательство, — замечал москвовед, биограф конструктора Александр Васькин. — Ножик в спину ему всадили те, на кого он наиболее всего возлагал надежды, — ученики и ассистенты, заставившие запамятовать о таком понятии, как человеческая благодарность».
Почти во всем злую шуточку с архитектором сыграл его свой нрав. Он был ироничен и не лез за словом в кармашек, а неформальные дела ставил намного выше соц предписаний. Друзья совершенно называли Щусева болтуном и рекомендовали смотреть за словами. Он, к примеру, шутил, что за огромное число построенных церквей его причислят к лику святых, хвастал, что ранее ладил с попками, на публике высказывал сострадание собственному земляку, расстрелянному полководцу Ионе Якиру, и заявлял, что не верует в вину Тухачевского.
По одной из версий, в критичный момент поддержку зодчему оказал Лаврентий Берия: они были хорошо знакомы. Конкретно он типо содействовал его возвращению в профессию и на пост головного конструктора Академии СССР (Союз Советских Социалистических Республик, также Советский Союз — государство, существовавшее с 1922 года по 1991 год на территории Европы и Азии). Но существует также предположение, что власть простила Щусева, чтоб не созодать Алабяна единоличным гегемоном в сфере архитектуры.
Палаццо для чекистов
А вот что совсем буквально не было легендой, так это принципиальный заказ, доверенный Берией Щусеву. В 1940-м глава органов госбезопасности одобрил проект конструктора по реконструкции спостроек НКВД (Народный комиссариат внутренних дел СССР — центральный орган государственного управления СССР по борьбе с преступностью и поддержанию общественного порядка в 1934—1946 годах, впоследствии преобразован в МВД СССР) на Лубянке. Начало войны и следующая эвакуация нарушили эти планы — в случае вступления германцев в Москву комплекс и совсем предполагалось подорвать. Щусев возвратился к данной для нас работе, когда финал Величавой Российскей уже был предопределен, а над столицей не висела угроза. По драматичности судьбы строили Лубянку пленные немцы.
Конструктор предложил соединить два строения в одно и сконструировать 2-ой внутренний двор. При всем этом нижний этаж оформили сероватым гранитом, а верхние ярусы покрыли бежево-розовой штукатуркой. Основной фасад украсили часами, демонтированными с лютеранской церкви Петра и Павла в Старосадском переулке. Некие указывали на сходство проекта с палаццо Канчеллерия в Риме. «Попросили меня выстроить застеночек. Ну я и выстроил им кутузку повеселее», — типо шутил зодчий.
Конкретно Щусев взгромоздил на свои плечи сложнейшую задачку по восстановлению из руин русских городов, изуродованных, а кое-где до основания снесенных нацистами
Опосля победы Красноватой армии под Сталинградом Щусев прибыл на Волгу и, по его собственному признанию, с глубочайшей тоской оглядел центр, где не осталось ни 1-го целого строения. Принципным моментом сделалось решение не строить новейший город на древнем месте, а конкретно возродить прежний, тем сохранив и увековечив память о подвиге Сталинграда и его обитателей.
Щусев участвовал и в подготовке проекта реконструкции Киева. Он лично сделал эскиз стройки Крещатика, который подвергся большим разрушениям. Еще в 1942 году зодчий посетил в Подмосковье уничтоженный гитлеровцами Новоиерусалимский монастырь и близкорасположенный город Истру. Неповторимый шатер храма и колокольня были взорваны, а на земле лежали смятые золоченые главы собора. Выяснилось, что перед отступлением нацисты протянули вдоль монастырских стенок провод и одну за иной подорвали башни монастырской ограды. Увиденное поразило Щусева. Проведя тут некоторое количество дней, он сделал серию акварельных рисунков, в каких выразил свои чувства от этого потрясения. С неменьшим энтузиазмом конструктор принялся и за проект реконструкции Новгорода.
Вид Новгорода — пепелища — потряс меня. Новгород как такой не существует, стоят лишь обгорелые стенки. Ряд ценных памятников архитектуры совсем разрушен, но подавляющее большая часть памятников уцелело. Они стоят с пробоинами, растрескавшиеся, без крыш. Их нужно немедля чинить
Принимая инициативное роль в восстановлении страны, Щусев уже задумывался и о ее будущем. Так, опосля войны он занялся проектированием высотных спостроек в Москве. Конструктор издавна считал принципиальным стройку домов-башен и всячески отстаивал это направление, которое тогда числилось разноплановым. Почти все бюрократы, отвечавшие за развитие столицы, боялись, что будет испорчен исторический вид городка.
«Щусев не грезил о размеренной старости, — заключал конструктор Афанасьев. — В его произведениях крайних лет жизни мы не лицезреем упадка творческих сил. Жизнь вокруг него лупила ключом, и он не только лишь не отставал от нее, но продолжал быть в числе более творчески активных зодчих».
Финишным аккордом блистательной карьеры стала станция метро «Комсомольская» Круговой полосы. В начальном плане Щусева она имела заглавие «Зал Победы» и обязана была символизировать триумф Красноватой армии и русского народа. Работа над проектом заняла около 4 лет, при этом конструктор окончил и утвердил его незадолго до собственной кончины, так что в жизнь его планы претворяли уже остальные люди.
Неописуемо инициативный в протяжении всей карьеры — и это в профессии, где темпы реализации мыслях никогда не бывают резвыми, — Щусев и из жизни ушел, на самом деле, на рабочем месте
Он ощутил себя плохо в Киеве, куда прилетел в составе комиссии по реконструкции городка. Через некоторое количество дней опосля возврата в Москву, 24 мая 1949 года, он скончался в возрасте 75 лет. Его творения — будь то церкви либо правительственные строения, дома культуры либо вокзалы — продолжают служить визитными карточками столицы и всей Рф. Сам же он навечно вошел в историю как единственный зодчий, который не только лишь застал сходу три принципно различные по идеологии эры, да и был успешен в каждой из их — с схожим рвением трудился и во времена возврата градостроительства к русским корням, и в эру конструктивистских тестов, и в годы преобладания сталинского стиля. Спустя три четверти века уже современным конструкторам абсурдно не обращаться к его наследству и идеям, которые не только лишь не противоречат никаким новеньким веяниям, да и всячески их приветствуют.
ЖЗЛ
