11:32, 31 октября 2024
5 кинофильмов, полсотни рассказов, два с половиной 10-ка ролей, включая эпизодические, — не самое пространное, прямо скажем, наследство. Его, вообщем, с лихвой хватило для того, чтоб в Василия Шукшина влюблялись все новейшие и новейшие поколения россиян. Чудилось бы, канул в прошедшее настолько принципиальный для выходца с Алтая конфликт (наиболее острый способ разрешения противоречий в интересах, целях, взглядах, возникающий в процессе социального взаимодействия) городка и деревни, ушли в небытие те русские типажи, которые он то воспевал, то высмеивал, а ироническая интонация шукшинских рассказов, простоватое притягательность его экранной ухмылки, грубость и прямота его режиссуры сохранили свою силу и магию. Как Шукшин сумел пробиться к славе, невзирая на происхождение и репрессированного отца, ведает материал «Ленты.ру» из цикла «Жизнь восхитительных людей».
Осень 1964-го. По мерклому, уже практически готовому к зиме вологодскому лесу плетутся два Василия — и оба непростые. Именитый на всю страну актер, режиссер и писатель Шукшин — в депрессии, вялый от семейных дрязг и интриг коллег-киношников. Поэт и писатель Белов — уже узнаваемый читающей публике, но подлинной популярности еще не дождавшийся; до нее еще обязана будет пройти пара лет. Обоих интеллигентная столичная среда уже заклеймила деревенщиками — и оба не могут не ощущать в этом ярлычке пренебрежение. Но куда направляются, отшагивая под дробь дятлов и свист рябчиков эти деревенщики? В деревню, естественно же.
В родной для Белова Тимонихе владелец растопит для собственного известного гостя печку, поставит чекушку, а услышав по радио о том, что страна отмечает Денек колхозника, отправится поздравлять местных жителей («старухи и бабы, несколько мужчин из Тимонихи и Лобанихи») с гармонью наперевес. Шукшин покидать избу, вообщем, откажется — предпочтет остаться наедине с книжками и своими идеями. А Белов посреди пляшущих и поющих колхозников так разойдется и развеселится, что о оставленном дома госте и совсем стремительно забудет.
Вдруг в бабьем кругу возникла высочайшая мужская фигура. Я обомлел: Шукшин! Он танцевал с моими землячками так старательно и так вдохновенно, что я растерялся
Опосля бережно оставленной чекушки душа Шукшина, как спустя 10 лет метко охарактеризует герой из его культовой «Калины красноватой», «попросила праздничка». И получила его — пляски, в каких он будет, по словам Белова, «ухать и подскакивать до потолка», стычка с забарагозившими мужчинами, посиделки с пением на двоих с Беловым, ночной поход к рыбаку-сталинисту по имени Фауст и, как восклицательный символ к этому бурному Деньку колхозника, падение в ночную речку по пути вспять. Вологодская деревня приняла Шукшина так же неоспоримо, как делала это родная алтайская — расслабила, раскрепостила, развеяла печали. Но развеяла ли?
В те же деньки Шукшин будет делиться с Беловым планом кинофильма, съемки которого даже в шестидесятническую оттепель представить было невообразимо
Потряхивала режиссера настоящая история восстания, бегства и смерти заключенных из чукотского лагеря — сюжет так провокационный, что даже дискуссировать его с близким другом Шукшин осмелился лишь в глухом безлюдном лесу. Но конкретно таковой сюжет откликался в самых заветных его болевых точках, сразу перенося к детским мемуарам о аресте отца и в будущее, к кинофильму всей жизни о Стеньке Разине. Уж если недозволено создать кинофильм о современных бунтовщиках, то про бойца с монархией из дальнего прошедшего, наверняка, все-же можно? К способности снимать кино Шукшин шел длительно, но просто удовлетвориться сиим отрешался. Напрасно, что ли, собственный нрав — колющийся, дерзкий, принципиальный — он так старательно ковал всю жизнь?
Ужас и омерзение в колхозе «Пламя коммунизма»
Алтайский колхоз, где работал машинистом на дробилке отец Васи Шукшина Макар Леонтьевич, именовался «Пламя коммунизма» — логично, что хватало там и тех, кто о этот огнь коллективизации обжигался, и тех, кого и совсем кидали в его топку. Посреди крайних оказался и Шукшин-старший в возрасте всего только 21 года.
16 марта 1933 года сотрудники Старобардинского районного отдела ГПУ явились в дом Шукшиных в селе Сростки и увели с собой главу семейства — мужчину заподозрили во вредительстве: преднамеренных поломках техники и затягивании сбора урожая. По мемуарам Марии Сергеевны Шукшиной, мамы грядущего режиссера, 3-х летний Вася прикусил губу до крови (внутренней средой организма человека и животных) и кратко задал вопрос: «Мам, а батю куда повели?» Ответа у нее не было.
Макар Леонтьевич отторг все выдвинутые против него обвинения, но уже 29 марта арестовали и 2-ух его дядей. Всех троих родственников отвезли в кутузку, где их пару раз допрашивали. На первом допросе Макар Шукшин «признался» в том, что «состоял в контрреволюционной подрывной повстанческой организации в колхозе “Пламя коммунизма”». На втором допросе следователи решили пойти далее, и арестованные признались уже и в «проведении предварительной работы к восстанию и свержению русской власти».
21 апреля 1933 года особенная тройка при ПП ОГПУ приговорила всех троих к высшей мере наказания. Шукшиных расстреляли в рамках дела о так именуемом контрреволюционном комплоте в сельском хозяйстве Западной Сибири. Следствие считало, что алтайские заговорщики планировали ни много ни не достаточно «вооруженное свержение русской власти и реставрацию буржуазно-демократических форм управления государством».
Мама Шукшина Мария Сергеевна осталась одна с 2-мя детками на руках — 3-х летним Василием и его годовалой сестрой Наташей
Дама была в отчаянии: она не знала, как подымет малеханьких малышей в одиночку. Сценарист Анатолий Гребнев говорил даже, что горе чуть не свело ее с мозга. По его словам, мама взяла Васю и Наташу на руки, забралась в печку и задвинула заслонку — возлагала надежды, что так и угорят все вкупе. К счастью, в избу вошла соседка, которой пригодилась какая-то мелочь, и вынула всех троих.
Некие исследователи творчества Шукшина считают, что конкретно этот эпизод принудил режиссера раз и навечно возненавидеть советскую власть. К тому же арестом и гибелью отца дело не ограничилось. Деревенские ополчились на Шукшиных и длительно еще напоминали вдове и ее детям о «вредительстве» Макара Леонтьевича. Местные мужчины в один прекрасный момент даже пришли к порогу семьи с наганами — собирались прогнать из деревни.
Мама никуда идти и не собиралась. Взяла безмен, встала с ним на пороге и как заорет: «На данный момент по башке сиим безменом как дам, куда твой наган подевается!» Дом отстоять удалось. Двое убежали. Мать позже гласила:
«Я же знала, что стрелять они не будут, не дурачины же они»
Деревенские дразнили и запугивали малеханького Васю с сестрой: «Бывало, выйдешь к колодцу, для тебя орет вся деревня: “У-у, Вражонок!” Ни сострадания, ни милосердия от земляков-сельчан». Марию Сергеевну стали звать сибулонкой — в Сибири 1930-х такое унизительное прозвище давали супругам и вдовам заключенных ГУЛАГа. В протяжении пары лет она ожидала, что чекисты возвратятся и за ней и ее детками. На этот вариант дома постоянно был собран вещевой мешок в дорогу. Наталья Шукшина вспоминала даже, что опосля завтрака мама постоянно мыла чугунок из-под каши и складывала его назад в мешок.
Через пару лет вдовства Мария Сергеевна вышла замуж за односельчанина Павла Куксина. Отчим был добр к детям, и ситуация стала понемногу улучшаться, когда семья переехала в Бийск. Но в 1941 году началась война, и Куксина мобилизовали. Мария Сергеевна с детками уехала вспять в Сростки, а в 1943-м получила похоронку — 2-ой супруг умер на фронте.
«Шибко ноне умный, не по годам»
Для семьи Шукшиных с смертью отчима вновь начались томные времена. Марии Сергеевне приходилось тяжело, она бралась за всякую работу — и уборщицей, и портнихой, и парикмахером.
Всю жизнь и пласталась, чтоб лишь малышей до мозга довести. Меня за это время от времени сестры осуждали. А я любой денек желала быстрее к детям придти, поведать им чего-нибудть доброе, не плохое. Еще когда Вася небольшой был, то дед Сергей Федорович, бывало, гласил мне: «Сберегай малышей, Мария, а в особенности Васю. Он у тебя шибко ноне умный, не по годам»
У ребенка Васи тем временем пробудилась реальная страсть к чтению. По мемуарам сестры и мамы, он читал всю художественную литературу, до которой доходили руки. Вставлял Гоголя и Пушкина в переплеты от учебников по алгебре и истории. Читал даже ночами. Мама начала страшиться, что от книжек отпрыск рано либо поздно «свихнется».
Наливая во флакончик жира, он протягивал веревочку, фитилек через пластик, укрывался одеялом с головой и читал. А в один прекрасный момент уснул с сиим пылающим фитильком и чудом не задохнулся. Но одеяло все-же прожег
При всем этом обучался Шукшин кое-как, приносил из школы тройки по русскому и литературе, невзирая на то, что читал куда больше обычной программки — по списку, который специально для него составила эвакуированная из Ленинграда учительница, что жила по соседству и выяснила о страсти мальчугана к книжкам.
Закончив седьмой класс, Шукшин с 3-мя одноклассниками уехал поступать в Бийский авто техникум. Оттуда, вообщем, он отчислился с третьего курса из-за конфликта с учительницей британского. Опосля этого совершенно молодой Василий устроился работать автослесарем. Трест, куда его взяли, направил парня на завод поначалу в Калугу, а потом во Владимир, и, как позже будет вспоминать его друг Белов, конкретно на этих вахтах будущий режиссер хлебнет той асоциальной жизни, в которую потом будет тянуть, как в омут, героя «Калины красноватой». Сам Шукшин, к счастью, таковой судьбы смог избежать — в 1949-м его призвали на срочную службу, послав поначалу на Балтийский флот, а потом на Темное море.
Конкретно в Севастополе он в первый раз начал писать рассказы, которые читал сослуживцам так страстно, что скоро сделал с иными мореплавателями драмкружок, где сам же и стал выступать режиссером. Тут же, на флоте, у него в первый раз открылась язва желудка — из-за нее его комиссуют за полгода до дембеля, из-за нее же через пару десятилетий Шукшин уйдет из жизни.
Отслужив, Шукшин возвратился на малую родину, где нежданно для всех, кто помнил его троечником, стал поначалу учителем, а потом и директором сельской школы. В это время он начал отправлять свои рассказы в московские журнальчики, и 1-ые публикации уверили его, что необходимо переезжать в Москву. При всем этом мамы и сестре Василий соврал, что его вызвали в редакцию журнальчика «Затейник».
Мне тоже было жаль с ним расставаться, мы втроем рыдали, а он, шмыгая носом, нас уговаривал. Вроде уговорил, но средств нет, да он и не рассчитывал на огромные средства. Мать отважилась реализовать корову, но Вася не соглашался
Мария Сергеевна продала корову Райку, сложила средства, книжки и тетради возлюбленного отпрыска в чемодан и выслала его в столицу. На момент отъезда Шукшину было 25 лет, и он твердо решил, что будет не только лишь пробиваться в люди как писатель, да и, мечтая о кино, попробует поступить во ВГИК.
«Посмешищем на курсе считался»
Знаменитый русский киновед, однокласник Шукшина Армен Медведев вспоминал: «Мы, первокурсники, поступившие во ВГИК в 1955 году, спрашивали друг у друга: “Шукшина видел? Это же тот самый Шукшин, который пробовался у Герасимова на роль Григория Мелихова в “Тихом Доне!”» Мелихова неопытному выскочке с Алтая мастодонт режиссуры не доверил, но сыграть в эпизоде отдал. Для первокурсника уже дело большое!
Но необходимо было поначалу во ВГИК поступить. Чтоб его увидели, Шукшин — натура предприимчивая и почти во всем коварная — решил выделиться. Осторожный городской костюмчик лишь выделил бы его провинциальность, сделал его неловким и несуразным. Уроженец Сросток решил сыграть на том, что знал и умел, — на крестьянском происхождении и пролетарской биографии. На собеседование к набиравшему режиссерскую мастерскую маститому постановщику Мише Ромму абитуриент явился в гимнастерке, галифе и юфтевых сапогах. Их диалог в итоге породит расхожий смешной рассказ.
По легенде, Шукшина заблаговременно предупредили, что Ромм всех поступающих спрашивает о «Войне и мире», которую он типо даже и не читал. Потому абитуриенту порекомендовали на экзамене солгать
Как и предвещали понимающие люди, Ромм вправду поинтересовался воззрением Шукшина о Пьере Безухове. На что лихой алтайский юноша дал ответ, что главную книжку Толстого не читал — «больно толстая». На вопросец возмущенного мэтра, читал ли экзаменуемый хоть какие-нибудь толстые книжки, Шукшин произнес: «”Мартин Иден” читали? Отменная книга». Ромм знал, что Шукшин, который был старше других поступающих, уже успел поработать директором сельской школы, и немедля его за это невежество пристыдил. Где же это видано — учить малышей, не прочитав «Войны и мира»! Шукшин отрезал: «Времени нет читать. Топить школу нужно? Отыскивай дров! За лампочкой — в город. Машинка — одно слово машинка. Тащу все на собственном горбу». Опосля этого Ромм молчком что-то написал в ведомости, пожал Шукшину руку и без излишних дискуссий принял его в свою мастерскую.
Естественно, навряд ли эта легенда так близка к действительности. Представить, что одержимый литературой Шукшин вправду не читал Толстого, трудно. К слову, за иной вступительный экзамен — сочинение про творчество Маяковского — Шукшин получил уверенную четверку. Его будущий однокурсник, рафинированный столичный интеллигент, отпрыск поэта Андрей Тарковский и то удовлетворился только тройкой.
Потом стали гласить, что Ромм брал на собственный курс и Шукшина, и Тарковского поэтому, что обожал создавать контрасты и экспериментировать
Он типо считал, что один, выросший в столице, абитуриент понимает очень много, иной же, великовозрастный колхозник, — очень не достаточно. Меж ними будто бы сам собой был должен появиться конфликт (наиболее острый способ разрешения противоречий в интересах, целях, взглядах, возникающий в процессе социального взаимодействия), практически классовая борьба. Может быть, Ромм считал, что соревновательность поможет обоим раскрыть собственный потенциал. И, похоже, режиссер оказался прав. Хотя для Шукшина соседство с столичной богемой оказалось непростым, он весьма желал новеньким знакомым нравиться, как этого достигнуть, осознавал весьма смутно.
Посмешищем на курсе считался, подыгрывал, прилаживался существовать. Пару раз висел вопросец о отчислении, но особо — когда с негром в общежитии сцепился, заступился за девушку
«Полюбите {живых} и запятанных»
Шукшин был будто бы соткан из противоречий, и его судьба опосля переезда в Москву складывалась соответствующе. Он был душой компании, но при всем этом не мог избавиться от чувства чужеродности. К моменту выпуска из ВГИКа его благодаря главной роли в дебюте Марлена Хуциева «Два Федора» знала вся страна, и при всем этом будущее в кино ему виделось темным: дипломный маленький метр «Из Лебяжьего докладывают» сочли плохим, и свежеиспеченному выпускнику светила ссылка на студию в Свердловск. Столица, за какую Шукшин пробовал держаться всеми силами, была полна друзей и знакомых, но ночевать провинциалу, у которого не было в Москве официальной работы, нередко было негде.
Надежда на то, что опосля беды с дипломным фильмом ему доверят снимать настоящий дебют, была невелика. Но Шукшин перебивался актерскими работами — у Барнета, Кулиджанова, Егорова, Лысенко, — в каких его харизма, притягательность и свойскость одномоментно притягивали к для себя внимание камеры, и равномерно становился известнее.
Ночуя на раскладушках у друзей и на диванчиках у благодетельниц, Шукшин маниакально писал — сценарии кинофильмов, которые грезил снять, рассказы, которые все почаще и почаще соглашались печатать
Известность сделала свое дело, в 1963-м Шукшина приняли на работу в студию имени Горьковатого. Ужас оказаться вдалеке от Москвы и от способностей, которые она давала, отступил. Уже через год на экраны вышел полнометражный дебют «Живет таковой юноша» с Леонидом Куравлевым в роли простоватого, трогательного и, невзирая на бессчетные недочеты, способного на подвиг алтайского шофера. Мягкое притягательность Куравлева и любовь Шукшина к деревенским типажам и их неидеальной жизни сделали свое дело, кинофильм одномоментно полюбился зрителям. Оценили его и коллеги по профессии — маститый постановщик Марк Донской, увидев дебют Шукшина, назначил: «Есть таковой режиссер!»
«Живет таковой юноша» зафиксировал и очередной принципиальный момент в восприятии публикой творчества Шукшина. В его иронических, коварно забавных, нередко пронзительных рассказах и фильмах начали созидать слепки государственного нрава, сам же режиссер и писатель этому не противился. И по правде, где же еще находить государственный нрав почти во всем земельной еще по духу стране, как не в дальних селах — ну либо городках, но увиденных очами вчерашних деревенских обитателей?
Последующие киноленты режиссера будут этот быстро увеличивающийся разрыв меж все наиболее некомфортным городом и равномерно умирающей российской деревней драматизировать уже не так легкомысленно, как это делал «Живет таковой юноша». В «Ваш отпрыск и брат» предки покинувших дом братьев уже не уповают на их возвращение. В «Странноватых людях» остающиеся, невзирая ни на что, жить в родном захолустье персонажи стают чудиками, реликвиями уходящей эры. В «Печках-лавочках» веселое роуд-муви собравшейся на море деревенской семьи то и дело грустнеет в намеках о нарастающей атомизации русских людей. За сценами из жизни села прятались глубочайшие переживания о упадке взаимопонимания и российской несвободе, под немодными темами обнаруживались идеи полностью животрепещущие, те же, что в эти годы тревожили престижных европейских режиссеров.
Его все загоняли в компанию деревенщиков, а он был подлинный экзистенциалист. С толку сбивало то, что он описывал и снимал сельскую жизнь. Алтайские фермеры плохо связывались в сознании с Камю и Антониони, а напрасно
Но самое экзистенциальное — и кровожадное к духовной пустоте русского бытия — произведение Шукшина еще было впереди. Через 10 лет «Калину красноватую» объявит одним из наилучших кинофильмов в истории кино германский режиссер-бунтарь Райнер Вернер Фассбиндер. Сам же Василий Макарович будет в это время увлечен сюжетом, как ему чудилось, отражающим все нескончаемые противоречия российской жизни, — биографией бунтаря Стеньки Разина. В судьбе устроившего восстание казака Шукшин лицезрел не только лишь мечту о истинной свободе и неистребимую жажду воли, да и отражение того самого особого российского пути, о котором уже не 1-ый век спорят писатели и философы.
Нужно совсем тихо, без чванства и высокомерия сказать: у Рф собственный путь. Путь тяжкий, катастрофический, но не безысходный в конце концов. Гордиться нам пока нечем
Невзирая на размах плана и культивировавшийся в русское время образ Разина как бойца с монархией и церковью, зеленоватый свет на съемки эпического байопика Шукшину никак не давали, из года в год отправляя его сценарий на доработку. Может быть, дело в том, что, вроде бы режиссер ни старался напрочь вытравить из собственного труда подспудный протест против агиографий и упрощений, ему не удавалось Стеньку и его последователей демонстрировать однобоко, игнорируя беспощадность и закостенелость измученного историческими потрясениями народа.
Незапятнанных покойничков мы все жалеем и любим, вы полюбите {живых} и запятанных
«Глаза у него зеленоватые — радостные, озорные и хулиганистые»
И как турбулентной была проф жизнь Шукшина, так ей по драматизму не уступала жизнь личная. Впервой он втюрился в деревенскую даму Марию Шумскую из Сростков еще в 15 лет. Возвратившись из армии, будущий режиссер поторопился на ней жениться. Но, как и почти все ранешние браки, этот оказался плохим, одномоментно напоровшись на различные представления супругов о совместном будущем.
Подруга семьи Шукшиных Анастасия Пряхина говорила: «Опосля регистрации Вася пришел домой из загса один, без Марии. Рванул на для себя рубашку и давай восклицать: “Вот это свадьба! Ну и женился!”»
Шумская не возжелала переезжать в Москву из-за непонятных планов жениха на учебу и будущую жизнь. Все это пугало Марию, которая страшилась кидать родное село и родителей. Юные так очень поссорились, что у их даже не случилось настоящей первой супружеской ночи. А скоро опосля отъезда в Москву он уже написал мамы, что полюбил другую даму и скоро попросит развод. Шумская длительно отрешалась эту действительность признавать, потом встала в позу и разводиться напрочь отказалась. Шукшину же, чтоб избавиться от штампа в паспорте, пришлось в некий момент документ специально утратить.
Почему-либо я постоянно о нем помнила. Время от времени глаза закрою, а он у меня в очах стоит. И даже с открытыми очами я все равно его вижу — юного, радостного… И чем это разъяснить, даже не понимаю
А избавиться от статуса человека женатого Шукшину было нужно — личная жизнь в Москве у него складывалась бурно. Некое время он встречался с Беллой Ахмадулиной, в то время уже ставшей суперзвездой русской поэзии. Она водила провинциала-возлюбленного по столичным гостиным, где однажды он обвинил другого сибиряка Евгения Евтушенко в пижонстве из-за галстука-бабочки. Этот конфликт (наиболее острый способ разрешения противоречий в интересах, целях, взглядах, возникающий в процессе социального взаимодействия) Евтушенко даже воспел в одном из стихотворений.
С Ахмадулиной Шукшин, всю жизнь ценивший эффектные жесты, расстался торжественно — устроил прощальный ужин вкупе с Тарковскими. В этот же вечер в кафе Шукшин случаем повстречал Викторию Софронову, с которой уже был шапочно знаком. Они весь вечер провели, смотря друг дружке в глаза, и дела не принудили себя ожидать.
Софронова выросла в интеллигентной семье, ее отец был писателем, сама она работала литературным редактором журнальчика «Москва». Пара стремительно съехалась, но вкупе была нечасто. Шукшин то и дело уезжал на съемки либо гастроли с творческими вечерами. Когда же они с Сафроновой были рядом, то повсевременно спорили — супруга с ее номенклатурным воспитанием никак не могла на сто процентов осознать выросшего со статусом отпрыска неприятеля народа супруга. Пробы строить совместную жизнь, невзирая ни на что, пара не оставляла. Шукшин даже возил новейшую супругу в Сростки, а когда она забеременела, не стал настаивать на аборте, хотя уже был серьезно настроен на развод. В воспитании дочери Кати он участвовал и опосля расставания с Сафроновой.
Приблизительно в то же время Шукшин крутил роман с актрисой Лидией Александровой, с которой познакомился еще во ВГИКе
Дела продлились 5 лет — до 1967 года. Лидия получила маленькую роль библиотекаря в первой картине Шукшина «Жил таковой юноша». Они даже сыграли женитьбу, официально дела при всем этом так и не оформив. Влюбленный Шукшин умолял артистку быть ему верной и даже предложил написать клятву кровью (внутренней средой организма). Они булавкой прокололи для себя пальцы, выжали кровь (внутренняя среда организма, образованная жидкой соединительной тканью. Состоит из плазмы и форменных элементов: клеток лейкоцитов и постклеточных структур: эритроцитов и тромбоцитов) и спичкой написали на листе: «Я, Лида, клянусь…», «Я, Вася, клянусь…».
В собственных мемуарах актриса с болью (неприятного сенсорного и эмоционального переживание, связанное с истинным или потенциальным повреждением ткани или описываемое в терминах такого повреждения) вспоминает 5 лет, проведенные с Шукшиным. Они мотались по съемным квартирам, режиссер свою избранницу не только лишь страшно ревновал, да и во время ссор либо выпивши поколачивал. «Гласит: “Ты чего же рога мне уже в коридоре стала наставлять?” И отвешивает увесистую оплеуху, от которой в моей бедной голове еще хороших полчаса звенит», — говорила Александрова.
От нашего практически пятилетнего брака с Василием Шукшиным не осталось ничего вещественного: ни малышей, ни имущества, ни писем, ни даже совместных фото… Нашего с Васей малыша я рождать не стала, и эта боль (физическое или эмоциональное страдание, мучительное или неприятное ощущение) до сего времени меня не отпускает. Имущества у нас с ним не было никакого — в те времена Вася переживал самый неустроенный период собственной жизни. А что касается писем и фото — расставаясь с Шукшиным, я разорвала их и бросила обрывки ему в лицо
При всем этом, по рассказам режиссера и биографа Шукшина Сергея Никоненко, Александрова в студенческие годы написала на возлюбленного донос — приревновала его к одногруппнице Ольге Лысенко. Актриса востребовала от управления университета направить внимание на безнравственное поведение коммуниста Шукшина. Василия Макаровича вызвали на партком, где заседал и учитель Александровой — Сергей Герасимов.
Герасимов, по словам Кононенко, произнес, что коммунист Шукшин сам разберется в собственной личной жизни, а вот Лидию Александрову наказал — оставил ее на 2-ой год. Никоненко добавляет, что Шукшин на последующий денек опосля собрания на время бросил спутницу, типо сказав, что таковая супруга ему не нужна.
В 1964 году 35-летний Шукшин в поезде, в дороге на съемки, познакомился с Лидией Федосеевой, которая обязана была стать его партнершей по картине «Какое оно — море?». 26-летняя Федосеева была наслышана о Шукшине и побаивалась его так, что даже пробовала отговорить режиссера от приглашения артиста на роль.
Я потихоньку следила за Шукшиным: глаза у него зеленоватые — радостные, озорные и хулиганистые. Компания оказалась на уникальность приятной, и я запела. И запела «Калину красноватую». Он вдруг удивительно поглядел на меня и схватил… Когда все уснули, чувствую, как кто-то заходит в купе. Смотрю — Вася. Тихонько присаживается ко мне и гласит: «Ну давай, рассказывай о для себя»
Пара официально поженилась в 1964 году. В 1967-м у их родилась дочь Мария, через год еще одна дочь — Ольга. При всем этом брак не поменял вида жизни Шукшина, он нередко увлекался иными дамами, пропадал у друзей и зависал на посиделках со знакомыми, а дома стремительно выходил из себя по хоть какому поводу.
Вася мог две-три недельки пить, был брутальный, буйный.
Я выгоняла из дома всех, кого он приводил. На для себя его не раз притаскивала. Был даже вариант, когда увидела супруга лежащим около дома, а я тогда была беременна. Лифт не работал. Что созодать? Взгромоздила на себя и потащила. Задумывалась, морду
Завязать с алкоголем Шукшину посодействовал только ужасный вариант со старшей дочерью. Он вышел с малеханькой Марией на прогулку и повстречал компаньона. Они зашли испить в кафе, и в некий момент захмелевший отец запамятовал про дочь. Когда сообразил, что девченка пропала, несколько часов бегал по окружении, пытаясь ее отыскать. Найдя малыша {живым} и здоровым, он впредь заклялся пить. И вправду начал себя ограничивать.
Лидия Федосеева помогала супругу в работе и сыграла главные дамские роли в его картинах «Печки-лавочки» и «Калина красноватая». Она оставалась для жена преданной спутницей до конца его жизни и хранительницей наследства опосля погибели.
«Душа просит праздничка»
В 1974 году свет увидело основное произведение в карьере Шукшина — та поразившая Фассбиндера «Калина красноватая». Любовь германского режиссера к пронзительной драме растерявшего себя меж родной деревней и куражом преступной жизни Егора Прокудина разделили и земляки режиссера. «Калина красноватая» стала самым пользующимся популярностью у русских зрителей фильмом года, а Шукшин, сыгравший главную роль, был признан наилучшим актером 1974-го. Бессчетные хлесткие высказывания Прокудина — «Душа желает праздничка», «Умеешь — радуйся, не умеешь — так сиди», «Люд для разврата собрался» — стали крылатыми.
При всем этом снять таковой — не только лишь горьковатый по интонации, да и полный смелых постановочных решений — кинофильм режиссеру было тяжело. Его винили то в романтизации преступного мира, то в пристрастном отношении к жизни села. Бессчетные худсоветы добивались все новейших и новейших доработок сценария. Тяжело шли и сами съемки, выделенная кинофильму категория была низкой, потому в съемочной группе хватало дебютантов и неопытных служащих, а пленки выделили так не достаточно, что со почти всеми сценами режиссер был обязан обходиться одним дублем. На этом фоне обострились и его препядствия со здоровьем.
К моменту сдачи «Калины красноватой» в Госкино в конце 1973 года Шукшин с еще одним приступом язвы желудка попал в поликлинику
Редакторское заключение чиновников было обескураживающим, от режиссера востребовали внести сотки правок. Шукшина так сразили эти анонсы, что он ушел из поликлиники в одних тапочках и прошел в их пешком пол-Москвы. На дворе тем временем стоял декабрь. Постановщик сходу же взялся за установка, пытаясь выполнить просьбы цензоров так, чтоб не навредить собственному детине. Любой денек он мучился от приступов язвы — белел, клал голову на стол и замирал. Ассистенты выходили из монтажной, давая ему возможность придти в себя.
Шукшин старался не в последнюю очередь поэтому, что «Калина красноватая» обязана была стать для него билетом на «Мосфильм». Ему пообещали, что если кинофильм получит признание, то разрешат снять «Разина», работе над которым он предназначил десятилетие. Фуррор «Калины красноватой» вправду открыл мечте режиссера дорогу, и съемки кинофильма о крестьянском восстании замаячили на горизонте.
Но уже 1 (2) октября 1974 года Шукшина не сделалось. Перед гибелью он снимался в кинофильме Сергея Бондарчука «Они сражались за Родину», где играл красноармейца Петра Лопахина. Съемки проходили на Дону, где съемочная группа жила в станице Клетская — на теплоходе «Дунай». Там, в каюте, его тело и отыскал близкий друг Жора Бурков.
Позднее Бурков поведал о практически магическом инциденте намедни катастрофы. В перерывах меж сценами Шукшин что-то отрисовывал на пачке сигарет. Бурков подошел поглядеть, и компаньон растолковал ему: «Да вот, видишь, горы, небо, дождик, ну в общем похороны…» Бурков яростно выхватил пачку у товарища.
В крайние деньки Шукшин интенсивно работал над сценарием «Разина», в каюте отыскали бессчетные черновики и нескончаемые чашечки с кофе. Официальной предпосылкой погибели 45-летнего режиссера и актера стала острая сердечная дефицитность. Беря во внимание неизменный стресс (неспецифическая (общая) реакция организма на воздействие (физическое или психологическое), нарушающее его гомеостаз), долголетние препядствия с алкоголем, курение и запущенную язву, катастрофический конец был не так изумителен.
Но неожиданная погибель народного героя поразила всех, включая семью и коллег. Зная размолвки Шукшина с начальством и его резкие выражения о русской власти, почти все, в том числе супруга Лидия Федосеева и кое-кто из близких друзей, заподозрили, что Шукшина могли уничтожить, отравив газом либо подсыпав что-то в кофе. Подтверждений этому нет, одни домыслы, но, может быть, экранная погибель Егора Прокудина пошла рябью по действительности, отбросив тень и на того, кто ее выдумал. И если душа героя отчаянно добивалась праздничка, то Шукшин так навечно и остался художником, лучше всех собственных современников запечатлевшим это метание меж жаждой уйти в индивидуальный отрыв и желанием подвига ради близких и Родины. В этом качестве он остается животрепещущим и нужным и спустя полста лет опосля погибели.
ЖЗЛ
