О том, что реальное материнство не постоянно похоже на глянцевую открытку, догадываются почти все. Но о том, с какими суровыми неуввязками может столкнуться начинающая мама и ее наиблежайшее свита, подозревают не все. Через пару недель опосля родов Ксукса Красильникова нашла себя выбирающей табуретку, на которой ей будет удобнее покончить с жизнью. А опосля полутора лет медикаментозного исцеления и психотерапии написала книжку о том, как совладать с послеродовой депрессией. Ее героини — дамы, столкнувшиеся с теми же трудностями, что и создатель. «Не попросту утомилась» — гид по одному из самых всераспространенных послеродовых осложнений, которое нередко замалчивают. Книжка ведает о том, что созодать с послеродовой депрессией, как разъяснить родным, что происходит, и у кого просить помощи. «Лента.ру» с разрешения издательства «Индивид» публикует фрагмент текста из освеженного и дополненного издания.
История 29-летней Наташи
Мы с супругом пару лет были совместно, позже поженились и стали готовиться к возникновению малыша. Все вышло достаточно стремительно: никаких сложностей и длительных попыток забеременеть. Мне было 27, беременность прошла нормально. Я много читала про естественное родительство, грудное вскармливание, надежную привязанность и остальные тонкости взаимодействия с малышами. Мне чудилось, что все это весьма принципиально. Роды были долгие: 17 с половиной часов опосля того, как отошли воды. Персонал роддома вел себя агрессивно: они дозволяли для себя грубые фразы и манипуляции, и я считаю, что это тоже воздействовало на развитие моего состояния. 1-ые четыре денька нас не отпускали из роддома из-за желтухи малыша (физиологическая желтуха — обычное состояние, возникающее в период адаптации новорожденных к новеньким условиям; развивается приблизительно у половины доношенных и 80 процентов недоношенных детей — прим. науч. ред.) — это вышибло меня из колеи.
Когда мы со Львом — так зовут моего отпрыска — в конце концов оказались дома, я не смогла заснуть и в итоге не спала несколько дней. При всем этом у меня было много сил и энергии, я суетилась, бегала по магазинам. Мои друзья организовывали фестиваль — что-то вроде семейного пикника с утехами и выступлениями музыкантов, — а я издавна обещала им посодействовать. Ребенок был спокойным, а работать я люблю. Я никогда не была так уверена внутри себя. Я начала координировать этот фестиваль, но в какой-то момент у меня случилась полная неурядица в голове. Я стала нести какой-то абсурд и опорочилась на весь фейсбук (нелегальная в Рф соцсеть; принадлежит компании Meta, которая признана в РФ (Российская Федерация — государство в Восточной Европе и Северной Азии, наша Родина) экстремистской и запрещена — прим. «Ленты.ру»): сначала мои слова в переписках имели хоть какой-то смысл, но позже они перевоплотился во что-то несвязное. В какой-то момент мы вызвали скорую и мне сделали успокоительный укол, опосля которого я несколько часов подремала.
Болезнь развивалась быстро: за несколько дней я на сто процентов растеряла связь с реальностью. Супруг был в трансе, не осознавал, что происходит, и не знал, что созодать
В итоге один из друзей, которому я начала писать странноватые вещи, произнес, что настало время обращаться к доктору. Мы опять вызвали бригаду скорой помощи. Я села в машинку — и далее провал в памяти.
Месяца два либо три я провела в поликлинике с диагнозом «послеродовой психоз». Мое состояние было так томным, что там меня привязывали к кровати. 1-ое время я помню довольно смутно — видимо, мне давали огромное количество препаратов. Я с трудом доходила до туалета, всегда спала либо пребывала в забытьи.
В поликлинике было достаточно много пациенток с психологическими сложностями опосля родов. Я следила за одной девушкой, у которой был диагноз (медицинское заключение об имеющемся заболевании) «послеродовая депрессия», — она прогуливалась по больничным коридорам, как зомби
В поликлинике был регулярный врачебный обход — чуток ли не ежедневный. Докторы расспрашивали о моем состоянии, что-то записывали, но почему-либо всегда изменялись: не было доктора, который бы следил за мной повсевременно.
Супруг ездил ко мне каждый денек — это сделалось вероятным благодаря тому, что с ребенком соглашались посидеть родственники с его стороны. Его сестра взяла малыша под крыло: она не работала, свои малыши у нее уже выросли, потому она могла дозволить для себя ухаживать за нашим отпрыском.
Опосля выписки из поликлиники я некое время была в депрессии — лежала бревном. Чтоб не беспокоить меня лишний раз, супруг вставал ночами и кормил малыша консистенцией. До момента, когда отпрыску исполнился год, я была сама не своя. Как мне кажется, мое тогдашнее состояние было почти во всем соединено с продуктами — спустя полгода опосля выписки я закончила их принимать, и сделалось еще легче (посреди побочных эффектов препаратов, которые выписывают пациенткам с послеродовой депрессией, — сонливость (наличие избыточной продолжительности сна) и мощная вялость; если не пить лекарства, они действительно пропадают, но резкая отмена может спровоцировать обострение депрессии; принимать такое решение можно лишь посоветовавшись с доктором — прим. науч. ред.).
Позже выяснилось, что у нас есть семейная история психологических заболеваний. Я росла у бабушки, и мне постоянно чудилось, что это из-за того, что мать завела новейшую семью: второй супруг, маленький ребенок. По сути у нее временами случались похожие эпизоды — она всю жизнь мучается тяжелой формой биполярного аффективного расстройства. Опосля того как я попала в поликлинику, маму тоже скоро госпитализировали. Выяснилось, что трудности с психикой были и у ее отца. Я бы на месте матери сказала о этом мне и моему супругу, чтоб мы были готовы и знали, как действовать в экстренной ситуации. До того момента у меня никогда не было депрессий и затяжных периодов отвратительного настроения, даже в подростковом возрасте.
Когда Льву было 18 месяцев, я стала удаленно работать. Это весьма посодействовало — и помогает до сего времени — биться с трудностями родительства и тренировать мозги. Это большая награда моих коллег: они отнеслись к моей ситуации с осознанием и поддержкой и согласились принять меня на удаленную работу.
Мой супруг был так не готов ко всей этой истории, что до сего времени не может ее отрефлексировать. Для него это большая духовная травма, он переживает и не готов гласить о этом
Я страшно боюсь, что если морду еще 1-го малыша, ситуация повторится. Я рассчитывала на бoльшую помощь снаружи, в особенности от моей семьи. На самом деле ее практически не было. Когда я вышла из поликлиники, родственники со стороны супруга совершенно не подпускали меня к ребенку — меня это тоже весьма травмировало, я желала быть с отпрыском. В какой-то момент я произнесла, что больше так длиться не может, и лишь тогда мне дали с ним взаимодействовать. Сестра супруга в итоге вышла на работу, потому сейчас проводит время со Львом лишь по выходным, а моя мать — как придется. Видимо, она ощущает вину перед нами, потому избрала стратегию встречаться как можно пореже.
Опосля того как со мной произошел послеродовой психоз, у меня практически на сто процентов сменился круг общения. Мои старенькые друзья пропали, я стала разговаривать с иными мамами, но это тоже давалось нелегко. А еще болезнь украла у меня полгода жизни. Поначалу это чудилось трагедией. Я страшилась, что не смогу сделать правильную связь с ребенком. Для меня было весьма огромным стрессом (Стресс от англ. stress — давление, нажим, напор; гнёт; нагрузка; напряжение) то, что из-за фармацевтических средств и долгого отсутствия дома я не могла подкармливать малыша грудью. В Рф сейчас так твердая пропаганда грудного вскармливания, что ты не можешь себя не винить, если вдруг с сиим что-то идет не так. Но равномерно я пришла к мысли: «Мой отпрыск живой, здоров, весел, развивается по возрасту — у него все в порядке, можно успокоиться».
Я думаю, всем будущим мамам отлично бы знать, что есть такие расстройства, как послеродовая депрессия и послеродовой психоз. В таком состоянии основное — осознать, что это болезнь, и не винить себя: дело не в том, что вы негодяйка либо растяпа; вы не сможете это надзирать — никто ведь не будет ругать человека, который захворал простудой, за то, что он кашляет. Если вы понимаете, что находитесь в группе риска, проводите профилактику (к огорчению, у меня не вышло). Расположенность к психологическим расстройствам передается на генном уровне, не предупрежден — не вооружен.
В итоге мне, естественно, удалось установить контакт с отпрыском.
Помните, что впереди у вас длинноватая жизнь, и не ошибиться в воспитании малыша фактически нереально, потому ругать себя не стоит
Комменты̆ Анастасии Федоровой (врач-психиатр, психоаналитик, научный редактор книжки)
Похоже, в этом случае все началось с мании с психотическими симптомами (симптом — одна отдельная конкретная жалоба больного) (в тексте женщина именует это послеродовым психозом). В этом состоянии возникает необыкновенная энергичность, ускоряется поток мыслей и идей, нарушается сон, присоединяются бредовые идеи (не надлежащие действительности умозаключения). Нередко опосля эпизода мании, когда человек неадекватно оценивает свои силы, не достаточно дремлет, не восстанавливается, закономерно следует депрессия. Такое чередование состояний похоже на биполярное аффективное расстройство — тем наиболее что у ближайшейкй родственницы рассказчицы есть этот диагноз (медицинское заключение об имеющемся заболевании).
История 28-летней Юлии
У меня в матке опухоли (Опухоль (син. новообразование, неоплазия, неоплазма) — патологический процесс, представленный новообразованной тканью), и четыре доктора гласили мне, что малышей я иметь не смогу. Невзирая на это мы с супругом приняли решение испытать. Мы прошли длинный путь подготовки к зачатию, и я забеременела со 2-ой пробы. К рождению малыша я готовилась, читая книжки по перинатальной психологии. Девять месяцев ожидания прошли без заморочек. Когда я родила, мне было 24 года.
Роды были разноплановые. Все было отлично, если не учесть индивидуальности самого роддома. Там было грязно и со мной грубо обращались, а еще мне принудительно прокололи пузырь и против моей воли поставили капельницу с окситоцином. Брутальное поведение докторов и несоответствие критерий роддома моему безупречному представлению, естественно, воздействовали на мои чувства опосля родов. Нас выписали лишь на четвертые день: у дочки была физиологическая желтуха.
Когда мы приехали домой, я стала весьма много рыдать
Я знала про беби-блюз и задумывалась, что это конкретно он. Время от времени случались истерики либо апатия (греч. — без — страсть, состояние, обусловленное безучастным, отречённым отношением к происходящему вокруг): мне чудилось, что у меня ничего не выходит, я не могу верно ухаживать за ребенком. На данный момент я понимаю, что делала все весьма отлично, но тогда была уверена, что мое поведение из рук вон плохо. У меня не появлялось колебаний: если ребенок рыдает — означает, я что-то делаю не так. На четвертой недельке жизни моей малышки я обратилась к знакомому психоаналитику. Опосля встречи с ним мне как бы полегчало, но фоновая грусть была со мной достаточно длительно.
Послеродовая депрессия вылилась в 3-х летний период, в течение которого у меня было несколько депрессивных эпизодов; два из их — тяжеленной степени. Почти во всем мое состояние было соединено с тем, что я старалась отдать дочери самое наилучшее. Я делала все по книжкам и советам опытнейших психологов и перинатальных профессионалов, а свои чувства и побуждения подавляла.
В итоге у меня скопились злоба и раздражение в адресок дочки. Я вроде как управлялась с ребенком, но не могла совладать с самой собой: у меня просто не было на себя времени, я все отдавала ей, чтоб уменьшить риск возможной травмы.
Все депрессивные эпизоды, которые у меня были, начинались с самоощущения ничтожности — как человека, дамы, матери, супруги
Думаю, оно возникало из-за того, что в детстве я жила в состоянии чувственной депривации и брошенности. У меня были предки, которые не делали ничего страшного, но лишали меня хоть какой поддержки и доверия. Начитавшись различных книжек и материалов, я пробовала спасти от этого свою дочь. Я растрачивала все свои силы на нее, а собственного внутреннего малыша оставляла без заботы, опять сообщая ему, что он одинок. Все это я понимаю благодаря психотерапии.
Из первой тяжеленной депрессии я вышла без помощи антидепрессантов — у меня совершенно было внутреннее чувство, что они мне не посодействуют. Я уже не кормила грудью и употребляла алкоголь, чтоб сделалось легче. Когда же я оказалась в томном состоянии во 2-ой раз, я обратилась к психиатру.
Рядом со мной всегда был супруг, но ему и самому было жутко
Он желал мне посодействовать, но я разъясняла, что воздействовать на мое состояние могут лишь спецы. Единственное, о чем я его просила, — это быть с дочерью. Если мне было совершенно худо, он отпрашивался на некоторое количество дней с работы и посиживал с ребенком.
Крайний депрессивный эпизод у меня был полгода вспять: он продолжался два с половиной месяца. Это был самый тяжкий период — я не могла даже шевелиться. У меня было чувство, что я погибла. Я лежала в постели и не ощущала собственных рук и ног, мне чудилось, что мое сознание живет раздельно от меня. К депрессии присоединилось паническое расстройство: у меня был ужас неожиданной погибели. Я страшилась, что в один прекрасный момент просто не проснусь либо меня собьет машинка.
Я обратилась к собственному психиатру с просьбой назначить антидепрессанты и на последующий денек уже посиживала у него в кабинете. Он исследовал меня на предмет шизофрении, но этот диагноз (медицинское заключение об имеющемся заболевании) не подтвердился. Он посоветовал или короткосрочную терапию (терапия — процесс, для снятия или устранения симптомов и проявлений заболевания) антидепрессантами, или наиболее длинный способ исцеления — психотерапию, а непосредственно когнитивно-бихевиоральный подход. Он произнес, что в моем случае стоит испытать излечиться без фармацевтических средств. Опосля данной нам встречи я стала ходить на психотерапию каждую недельку. Это был мой единственный повод выйти из дома — я не гуляла с ребенком и не встречалась с иными людьми. Благодаря терапии (терапия — процесс, для снятия или устранения симптомов и проявлений заболевания) я стала уделять свое внимание на свои глубинные потребности и давать для себя право на их выражение. Тогда мое состояние сделалось медлительно улучшаться. К терапевту я хожу до сего времени.
Первую ласточку собственного излечения я не забуду никогда: я пробудилась с утра, открыла глаза, «просканировала» себя и ощутила полное спокойствие. Оно было полностью новеньким для меня. На последующее утро это чувство повторилось, и с каждым деньком во мне росло желание открывать глаза. Это было весьма осязаемо — я ощущала перемены даже на телесном уровне, мне сделалось просто, будто бы бы я сбросила 20 кг. Сейчас по утрам я испытывала не кошмар, а пусть маленькое, но все таки наслаждение от жизни.
Я постоянно была пессимистом, практически не искусна ликовать. И когда возник ребенок, поменялась не только лишь моя жизнь, да и я сама.
Благодаря собственному томному депрессивному опыту, когда я не могла вставать, есть, подступать к телефону и даже открывать глаза и пить воду, я почти все пересмотрела
Когда ты будто бы бы в первый раз делаешь вдох и понимаешь, что можно жить счастливо, ты испытываешь непередаваемые чувства. При всем этом я боюсь возврата в прежнее тяжелое состояние и понимаю, что мне было бы весьма тяжело пережить все это во 2-ой раз. Мне кажется, что выжить в этом нереально.
Когда я думаю о депрессии, мне весьма обидно. Я соболезную тем, кто опустил руки и решил, что это навечно, а еще тем, кто не получает помощь, — я лично понимаю людей, которые не могут дозволить для себя ходить к психоаналитику либо психиатру. В обыкновенной жизни фактически нет места, куда человек может придти и получить поддержку без обесценивания, без предложений «испить винишка» либо «сходить в спортзал». Весьма охото что-то системно поменять. В наиблежайшее время мы с супругом планируем открыть домашний коворкинг, и я желаю отыскать спеца, который организовывал бы группы поддержки для людей, страдающих депрессией.
Самое основное, что необходимо знать всем, кто столкнулся с депрессией, — вы не одиноки. Да, это расстройство нереально надзирать, оно приходит, когда желает. Но это лечится — жизнь может опять приносить наслаждение. Остальные люди, столкнувшиеся с депрессией, гласили мне, что самое сложное — создать 1-ый шаг, осознать и признать, что для тебя плохо и это патология. Когда у человека сломана рука, он стремительно бежит в травмпункт — он испытывает резкую боль (физическое или эмоциональное страдание, мучительное или неприятное ощущение), и недуг весьма приметен снаружи. А когда мы сталкиваемся с заболеванием психики, которая по последствиям быть может ужаснее сломанной руки, нам кажется стыдным и неприемлемым попросить о помощи.
Желаю пожелать всем девицам, столкнувшимся с заболеванием, смелости и любви к для себя
Комменты̆ Анастасии Федоровой (врач-психиатр, психоаналитик, научный редактор книжки)
Похоже, в этом случае имели пространство несколько идущих попорядку депрессивных эпизодов, появившихся на фоне дистимии (приобретенного депрессивного состояния). Героиня данной нам истории употребляла алкоголь как противотревожное средство — принципиально держать в голове, что такое поведение делает риск развития зависимости. К тому же алкоголь сам по для себя депрессант и может усиливать симптомы (Симптом от греч. — случай, совпадение, признак — один отдельный признак, частое проявление какого-либо заболевания, патологического состояния или нарушения какого-либо процесса жизнедеятельности).
