Во время 2-ой мировой войны продолжали играться в футбол. Это не может не поражать, так как разумеется, что на эти пару лет поменялся весь ход жизни на планетке, полностью все людские уклады и привычки. Но мяч продолжали гонять и забивать — нередко в импровизированные ворота — даже арестанты концлагерей и их тюремщики. Книжка «Футбол. Война. Холокост. Документы, свидетельства, фото», выпущенная издательством «Новое литературное обозрение», ведает, как 2-ая глобальная война изменила историю футбола и ее главные фигуры, как футбол помогал сопротивляться фашизму и сохранять человеческое достоинство в нестерпимых критериях. С разрешения издательства «Лента.ру» публикует фрагмент текста.
Футбол в концлагерях
Необыкновенную изощренность нацисты проявляли в лагерях погибели. Василий Гроссман писал:
«Может ли кто-либо из живущих на земле людей представить для себя, что такое эсэсовский юмор в Треблинке, эсэсовские утехи, эсэсовские шуточки?
Эсэсовцы устраивали футбольные состязания смертников, заставляли их играться в «ловитки», организовывали хор обреченных. Поблизости общежития германцев был устроен зверинец, и в клеточках посиживали лесные безобиднейшие животные — волки, лисы, а самые жуткие свиноподобные хищники, которых носила земля, прогуливались на свободе, посиживали на березовых скамеечках и слушали музыку. Для обреченных был даже написан особый гимн «Треблинка»». В концлагерях, кроме всех унижений, был и иной мир, в каком находилось пространство футболу. Даже в Бухенвальде и Аушвице футбол был отдушиной для заключенных, с его помощью они могли получить доп провиант.
В музее Дахау хранится древесный кубок лагеря — типичный знак «гуманизма» гитлеровцев. А ах так смотрелся регламент футбольного матча на первенство этого концлагеря: «Семь на семь. Один вратарь, 6 полевых игроков. Два тайма по 35 минут». Из автобиографического рассказа «Люди, которых больше нет» польского заключенного концлагеря Аушвиц Тадеуша Боровского узнаем:
И вот — повторный угловой. Ноги подкашиваются. Беру мяч. Несу его к флагу. Подаю. Лишь за время меж поданными мной 2-мя угловыми нацисты истребили 3000 человек в газовых камерах
Мысль по проведению внутренних чемпионатов, также интернациональных матчей меж концлагерями принадлежала рейхсфюреру СС Генриху Гиммлеру, отвечавшему за все места принудительного содержания в 3-ем рейхе. Распоряжение о этом он дал в осеннюю пору 1942 года.
Нацисты преследовали свои цели. Во-1-х, они пробовали опровергнуть информацию о страхах концлагерей: типо для узников сделаны условия для обычной жизни военного времени. Потому на футбольные матчи приглашались представители Интернационального Красноватого Креста, которых пробовали убедить в полнейшей идиллии, царящей в лагере.
Во-2-х, сами эсэсовцы не были чужды футболу. Опосля оккупации фактически всей Европы в их руках оказалось огромное количество проф футболистов, в том числе — игроков государственных сборных собственных государств. К примеру, Мариан Эйнбахер (19001943), участник польского сопротивления и первого официального матча сборной Польши против Венгрии, состоявшегося в 1921 году. Либо Чеслав Совул — легенда футбольного клуба «Висла» из Кракова.
Журналист «Спорт-Экспресса» Александр Бобров опубликовал свидетельства уцелевших узников концлагеря Гросс-Розен:
«Игра в футбол в критериях, в каких мы находились, была ненатуральным явлением и казалась профанацией ввиду окружавших нас мучений и погибели, — это не выдумка, не сон, не ночной ужас, а настоящие мемуары польских узников. В офлагах для британских, американских, французских офицеров спортивные соревнования не были редкостью — там проводились даже большие турниры по футболу, волейболу, легкой атлетике, шахматам… В концлагерях о таковой жизни можно было грезить. Там царила своя жизнь. Либо ее развращенное подобие».
Зрители футбольного матча в гетто Терезиенштадт, в 40 милях к северо-западу от Праги
Оберштурмфюреру СС Вальтеру Эрнстбергеру не было и 30 лет, когда он стал одним из заместителей начальника лагеря Гросс-Розен. Ранее он служил в остальных лагерях — Заксенхаузене и Маутхаузене. Выходец из семьи строителя, его папа знал, как класть кирпичи. А отпрыск занялся остальным и посреди 1930-х совершенно еще молодым вступил в СС (No 270670). Не понимаю, где он втюрился в игру, с течением времени ставшую самым пользующимся популярностью видом спорта в мире, но футбольные матчи в Гросс-Розене ввел конкретно Эрнстбергер — весной 1943-го. Себя потешить? Поиздеваться над заключенными? У него спросить опосля войны было некогда — посреди лета 1945-го он покончил жизнь самоубийством. А ранее Вальтер оставался в лагере практически до прихода наших войск в феврале 1945-го — уничтожал документацию и тех заключенных, которых в январе не выслали в марши погибели в остальные концлагеря.
«Получив предназначение, Эрнстбергер смягчил политику в отношении заключенных. Сделали футбольное поле, боксерский ринг, выстроили столовую. Он становился ожесточенным опосля потребления алкоголя, когда приходил в блоки и убивал людей. Я не помню даты, но во время моего пребывания в блоке 8 Эрнстбергер приходил ночкой и гласил заключенным, чтоб они занимались «спортом», другими словами забирались под кровати и прыгали назад», — вспоминал Владислав Сикорски, арестант номер 2639.
Для чего заключенные выходили на футбольное поле? Ощутить себя хотя бы на время человеком
Нам, сидя сейчас в кресле либо на комфортном диванчике и читая все это, не осознать и толики того, что испытали те люди. Не осознать — и все. Наверняка, футбол был для их отдушиной, частицей другого мира, оставшегося за колющейся проволокой. И во время матча все, пусть и с толикой относительности, становились равными — и арестанты, и их сторожи.
Формированием установок и организацией соревнований занялись привилегированные германские заключенные Карл Кирхманн, Кристиан Рорер и Август Шнайдер. Молвят, они выбирали действительно сильнейших. К тому же от их предложений было трудно отрешиться: или ты идешь на верную погибель в карьер, или получаешь работу поординарнее, а по воскресеньям — шанс проявить себя на футбольном поле.
Вратари Жорка и Алекс
Ежи Ковалевски вспоминал:
«Поначалу сборные представляли рабочие команды. С течением времени от такового принципа отказались — предпочли создавать национальные сборные: Steinbruch, Bauleitung, Kaki-Manschaft, Deutsche I, Rapid I, Rapid II, Helden, Lewen-Wilde, Denst… Каменоломня, строители, германские капо…
Различные источники докладывают о разном числе сборных — нескольких, составленных из поляков (за их выступали и проф футболисты), чешской, венгерской, немецкой (из уголовников), немецкой (из сторожей), русской…
А вот расстановка одной из необыкновенных футбольных установок лагеря. Схема 2-3-3-2. В воротах Жорка (русский), дальше — Рышард Хибнер, Мариан Гадай, Мирецки, Тарковски (у обоих имена отсутствуют), Мечислав Гадай (все — Польша), Алекс (русский), опять поляки Владислав Гадай, Веслав Будзик, Ян Ленарчик и Збигнев Мирецки. Кто выжил из польских игроков? В архивах посреди погибших их не отыскал. Кто были эти российские Жорка и Алекс? Как сложилась их судьба?
(…)
Сама игра совсем не была легкой, так как все мы были страшно вялыми и у нас просто не было сил
Нам посодействовали товарищи, которые делали в лагере обязанности управленческого и обслуживающего персонала… Помощью было разрешение раз за месяц получать продовольственный набор…
За неплохую игру эсэсовцы кидали нам на поле сигареты.
Неподалеку от футбольных ворот я узрел гору башмак. Сходу сообразил, что это обувь тех из наших, кто уже оказался в крематории.
На поле выбежали две команды. Заключенные в тюремной робе. Эсэсовцы в белоснежных майках, зеленоватых галифе от обычной военной формы… На поле разгорелась жестокая война… Для заключенных за спортивными соревнованиями пряталось нечто существенно наиболее принципиальное: то, что дозволяло им при помощи собственных представителей насладиться эфемерной местью, ощутить вкус обманчивого триумфа.
С одной стороны — одиннадцать откормленных, обутых в кожаные бутсы аморальных бандитов; а с другой — одиннадцать худеньких венгров в обуви на деревянной подошве… Венгры мужественно им противостояли. Их пинали, кидали наземь, но они поднимались, своим мастерством игры в футбол отвечая на грубость и хамство… Опосля окончания проигранного матча, побитые и с синяками, они покидали игровое поле.
Эти соревнования таили внутри себя опасность и имели двойное дно. Гол в ворота BV-эров (уголовников) являл собой смертельную опасность… В особенности небезопасными были национальные матчи с командой эсэсовцев и сторожей…
Игра, которая проходила весьма чувственно, но с соблюдением спортивных правил, за чем смотрел судья, доводила зрителей до белой горячки. Даже «мусульмане» (крайне истощенные арестанты) прекращали поиски пищи и выходили на два часа из апатии (от греч. бесстрастность, состояние отрешенности). Реакция на пасы и голы была таковая же, как кое-где на стадионе «Краковии» либо «Вислы». Звучные клики летели высоко в небо».
Это выражения польских заключенных, доживших до освобождения и поделившихся частичкой воспоминаний, разделивших свою нескончаемую боль (физическое или эмоциональное страдание, мучительное или неприятное ощущение) с новенькими поколениями.
Заключенные выглядывают из-за огораживания из колющейся проволоки в концентрационном лагере Дахау в Германии скоро опосля освобождения лагеря 29 апреля 1945 года
Судья
Этому заключенному, правда, в другом лагере (в Аушвице), футбол выручил жизнь. Лео Голдштейна, польского еврея, один из сторожей сделал судьей — тот судил встречи меж эсэсовцами. Лео выжил. Сначала он перебрался в Израиль, потом уехал в Нью-Йорк. Стал обслуживать футбольные матчи, вошел в число рефери ФИФА и даже работал помощником судьи на 2-ух играх чемпионата мира 1962 года.
Матч века
Поляки выделяют одну игру — ту, что завершилась их победой над Германией (что в футболе бывало нечасто). «В том матче, где мы игрались будто бы последний раз в жизни, Польша одолела — 1:0. А единственный гол забил Левандовски. Не Роберт — Зджислав.
«Десятка» на поле, номер 23452 в лагере», — еще из воспоминаний узников.
В 2016 году эту историю Роберту Левандовски сказал менеджер современной сборной Польши Томаш Иван. Роберт заинтересовался. Но было ли продолжение, не понимаю.
А вот еще воспоминание. Может быть, как раз о том именитом матче поляков с германцами:
«Опосля завершенного матча мы вкупе с немецкой командой пошли в баню. Потом возвратились в бараки. Вечерний отдых был безжалостно нарушен организованным нападением группы эсэсовцев лагеря. Они начали с ожесточением лупить палками всех находящихся там заключенных, избивая застигнутых врасплох и неспособных убежать. Такой был ответ за выигранный Польшей матч. Наши истязатели этого даже не скрывали», — вспоминал Чеслав Скорачиньски.
В гетто Терезиенштадт, в 40 милях к северо-западу от Праги. С 1942 по 1944 год заключенные-евреи сыграли там сотки футбольных матчей на импровизированных полях, устроенных во дворах казарм
Стоимость отбитого пенальти
В другом матче команда венгерских евреев игралась с эсэсовцами из Еленя-Гуры.
«Перед игрой случилось неописуемое. Капитаны установок пожали руки.
«Германец, эсэсовец, пожал руку еврею!» — писал Арнольд Мостович в книжке «Желтоватая звезда и красный крест»
Заключенные поначалу игрались лучше, но стремительно выдохлись. И немцы повели в счете. В перерыве эсэсовцы расслабились и напились пива. А их конкуренты поели супа с хлебом. Во 2-м тайме сторожи пропустили гол. Тогда им на помощь пришел арбитр, назначивший пенальти. Вратарь Ференц Морош отбил удар и сохранил ничью. Но растерял жизнь. Через пару дней во время погрузки бревен один из капо кликнул сторожу на вышке, что Морош собирается бежать. Эсэсовец произвел несколько четких выстрелов…»
Матчи меж лагерями дозволяли их начальникам укомплектовывать свои команды проф игроками. Нацисты делали огромные ставки, а пленные футболисты обязаны были рисковать своей жизнью. Так, в одном из схожих матчей на поле вышли команды из лагерей Аушвиц I и Биркенау. 1-ая команда состояла только из цыган, 2-ая — из евреев. В поединке был зафиксирован счет 2:1 в пользу цыганских узников, но на этом игра не закончилась. За пределами поля болельщики-эсэсовцы устроили массовую стычку, переросшую в перестрелку, в процессе которой погибло несколько человек. Затейщикам дали уголовный срок, а большая часть участников снизили в воинских званиях.
Сами же футбольные «звезды» лагерей прогуливались на волоске от погибели во время всякого матча: тренер — офицер СС, заподозривший игрока в «саботаже» либо «сдаче» игры, мог расстрелять хоть какого без суда и следствия.
(…)
Очень специфичными были и тренировки. Унтерштурмфюрер СС Арнольд Штриппель изобрел новейшую методику тренировочного процесса: в роли мяча выступал один из заключенных-евреев. Упражнение смотрелось последующим образом: сторожи организовывали круг вокруг арестанта, и по команде «живой мяч» он должен был бежать от 1-го эсэсовца к другому. Получая множественные удары по всем частям тела, он был должен «отлетать» к последующему участнику тренировки, и так до того времени, пока мог передвигаться по воображаемому полю. Эти садистские способы в кратчайшие сроки были внедрены во всех концлагерях.
Матчи меж заключенными и в особенности с охраной лагерей становились не попросту игрой на выживание. Арестанты лицезрели в собственном конкуренте образ всей ненавистной Германии. Каждый футболист, выходивший на игру против нацистов либо представителей коллаборационистского режима, от всей души веровал в то, что если он сумеет выиграть у оккупантов на поле, то и в войне им получится отдать отпор гитлеровскому режиму.
