Ровно годом ранее не сделалось Александра Ширвиндта. Знаменитого актера обожали за искрометные шуточки, идеальные манеры и стиль реального джентльмена. А еще за неописуемое притягательность, которое сделало его покорителем дамских сердец. Он травил байки так, как это не делал никто иной. Они становились знаменитыми, их пересказывала полностью вся киношная и театральная Москва. Они же в крайние годы стали основой для огромного количества воспоминаний. Издательство «Бомбора» выпустило книжку «Гараж: Автобиография семьи», над которой он работал незадолго до погибели совместно с отпрыском Мишей Ширвиндтом и женой Натальей Белоусовой. «Лента.ру» с разрешения издательства публикует отрывок из нее.
...Когда в Москве на Бакунинской улице открыли 1-ый автомагазин, в нем, как в музее, за толстой красноватой бархатной «змеей» стояли изумительные экспонаты: авто ЗИМ, «Победа», «Москвич-401» – слепок с германского «Опеля». Мы прогуливались туда как на экскурсионную поездку и задумывались: неуж-то в данной нам стране есть человек, который за 40 тыщ может приобрести ЗИМ? Такие люди находились. Помню, как у нас на очах со двора магазина на новом ЗИМе выехал актёр и режиссёр Игорь Ильинский, и мы ему рукоплескали.
В конце 1950-х я сам, заработав на кинофильме «Она вас любит», купил кар. Предки обычно даровали мне нужные вещи типа перелицованного папиного пиджака. Но позже мать решила, что мне нужна машинка, и они надыбали половину суммы. Приобрели мы старенький кар «Победа» у артиста МХАТа Виктора Станицына.
Он мог претендовать на новую «Волгу», а для этого необходимо было избавиться от имеющейся машинки. Мы тогда жили в Скатертном переулке в роскошной восьмикомнатной коммунальной квартире (и числились буржуями – у нас было две комнаты). Не считая нас там обитало ещё 5 семей. На общей кухне постоянно что-то шкварчало, у всякого – собственный столик, своя плита. Туалет – один на всех.
<...>
Я выруливал на «Победе» из собственного переулка к Никитским Воротам. На углу находился «стакан» (стеклянная милицейская будка) с инспектором Селидренниковым, который каждый раз выбегал мне наперехват и останавливал машинку.
– Ширванг, …, все! Отъездился! Снимай номера.
– Для тебя нужно – ты и снимай.
– Щас! Чем я для тебя их отверну? …?
– Если он у тебя 10×12 – отвернешь.
Но снять эти номера было на физическом уровне нереально: все болты издавна проржавели. Он всякий раз минут 5 страдал, опосля что отпускал меня. Но магия в том, что лет через четыреста опосля этого я свою «Победу» тому самому Селидренникову и продал.
Он на ней ездил еще лет четыреста. В один прекрасный момент на некий заправке за мной встает внедорожник. Из него выходит престарелый, но крепкий мужчина.
– Шо, – гласит, – не узнаешь? Селидренников я. У меня сейчас автосервис. Если шо, заезжай.
Из бардачка Александра Ширвиндта
<...>
«Победа» прошла, наверняка, 850 тыщ км. Живого места на ней не оставалось. Но она продолжала правильно служить. А когда она, извиняясь, отказала в езде и я сообразил, что настало время ее продавать, я призвал опытнейшего друга-гаишника, который тогда управлял конторой по скручиванию километража со спидометров старенькых каров.
Он без анестезии скрутил с моей заржавелой подруги практически весь километраж, и я нагло продал её как девственницу…
Александр Ширвиндт, «Склероз (замена паренхимы органов плотной соединительной тканью), растерянный по жизни» и «Опережая некролог» («КоЛибри», «Азбука-Аттикус», 2014 и 2020)
<...>
Из бардачка Александра Ширвиндта
Опосля актерского застолья необходимо было развозить коллег по местам временного либо неизменного проживания. Посреди 1960-х годов у богемы для этого развоза имелся один аппарат – моя усталая «Победа», как на данный момент помню, с номерным знаком ЭВ 44-51. С бензином постоянно была напряженка, и кончался он в самых нежданных местах и ситуациях. Помню, морозной январской ночкой мое тс, полное опьяненных коллег, пересекало Арбатскую площадь (тогда она ещё была площадью, а не витиеватыми подземными переходами) и из-за отсутствия горючего заглохло прямо около нашего Пентагона. Положение безнадежное.
И вдруг мы узрели, что около Генштаба стоит темная «Волга» с военными номерами и за рулем маячит солдатик. Более известные в народе Козаков и Миронов, выхватив из багажника канистру и обрубок шланга, во главе со мной кинулись к данной нам военной технике.
Подбежав, мы с страхом нашли, что рядом с водителем посиживает генерал. Сунув генералу лицо Миронова, мы слёзно попросили его отдать нам возможность отсосать пару л. бензина из его бака, чтобы добраться до колонки. Андрюша, чтоб лучше быть понятым, стал во фронт и звучно произнес:
«Товарищ генерал, разрешите отсосать?»
Генерал пристально поглядел на знакомое лицо и темно дал ответ: «Отсасывайте. Лишь осторожно. Бензин – этилированный». Для непосвященных: на таком бензине прогуливалась военная техника, это был чистейший яд.
Если при отсасывании он нежданно попадал в пищевой тракт, то с актерской карьерой можно было завязывать. Хорошо отсосав в свою канистру пару л. и не пригубив ни грамма, мы поблагодарили генерала и умчались в ночь (то есть темное время суток).
Александр Ширвиндт, «Опережая некролог» («КоЛибри», «Азбука-Аттикус», 2020)
<...>
У столичной богемы были иномарки: «Mercedes-200» Никулина – папуасский, сероватый BMW Андрюши Миронова – правдами и неправдами, связями и интригами приобретенный в УпДК, Управлении по обслуживанию дипломатичного корпуса, и полностью свежайший «mercedes» Володи Высоцкого. Когда в один прекрасный момент по пути в Театр на Таганке Володя забросил меня домой, весь двор сбежался глядеть – не на Высоцкого (тоже мне невидаль!), а на машинку.
Александр Ширвиндт, «Опережая некролог» и «Склероз (замена паренхимы органов плотной соединительной тканью), растерянный по жизни»
<...>
А.Ш.: В моей жизни опосля «Победы» были три 21-е «Волги» (все старенькые), две 24-е, «Жигулей» немерено, потом пошли иномарки. Свои 1-ые авто я знал практически назубок, даже говорил с ними.
Избавиться от старенькой машинки оказывалось не легче, чем приобрести новейшую. В смысле – тоже старенькую, но тебе новейшую.
<...>
Из бардачка Александра Ширвиндта
Когда-то в Южном порту, рядом с автомагазином, находился загон, где я с не малым трудом заполучил черную экспортную «Волгу» с пробегом 4 млрд км. Там в главном стояли машинки, выброшенные по истечении срока из обслуги посольств.
У данной нам «Волги» отпадало все, но я достаточно длительно на ней ездил
Позже мне произнесли: «Она не поддается ремонту».
С одним моим другом мы поехали в Южный порт. Так как машинка была как пробитая картечью, эту ржавчину продавать в солнечный денек было недозволено. Ожидали непогодицы – влажного снега с дождиком. С грязюкой в палец шириной она была похожа на немытую экспортную кросотку.
Кое-как доехали до рынка. Вокруг много аналогичной техники. Меж машинками прогуливаются в тюбетейках и влажных стеганых халатиках обитатели Средней Азии. Они были обеспеченными, но малограмотными. Тогда лишь возникли конторы, которые вырезали дырку в панели устройств и вставляли в неё магнитофончик либо приемничек. К нам подошли двое в халатиках и спросили: «А матифон есть?» «Матифона» не было, но мы все таки машинку им всучили.
Когда сторговались, поехали ко мне домой рассчитываться.
Во дворе, стоя по колено в жиже, они сняли обувь, вошли в подъезд в носках и поднялись в их по лестнице. В квартире они расстегнули халатики: их животы, как пулемётными лентами, были перевязаны пачками средств. Добираясь из Каракумов до Москвы, они страшились, что их ограбят, потому средства были вшиты в тело. Там были рубли, копейки, тугрики – мы считали их полдня. Потому что мои покупатели приехали в Москву в первый раз, мы с другом эскортировали их до конца городка. И они уехали по Варшавскому шоссе в пустыню.
Мы цинично махали им рукою, понимая, что они движутся на верную смерть. К нашему большенному удивлению, месяца через два мы получили от их письмо с благодарностью. На нетвердом российском языке они писали, что через Каракумы отлично доползли до собственного аула и на данный момент машинка непревзойденно работает – возит арбузы, дыни и баранов.
Александр Ширвиндт, «Отрывки из обрывков»
<...>
Из бардачка Александра Ширвиндта
На заре русской авто эпохи все мы, естественно, желали приобрести машинку. А это по тем временам являлось одичавшей неувязкой. Необходимо было ходить, подписывать бумажки, чтоб тебя поставили в очередь.
Для покупки «Жигулей» приходилось в протяжении месяца еженощно отмечаться на пустыре под городом Химки. Один прогул – и вылетаешь из перечня. Зяма Гердт, Андрюша Миронов и я сделали команду для дежурств. Когда выпала моя очередь и я поглядел на собравшуюся в Химках публику, то, заподозрив неладное, позвонил Гердту: «Зяма, это не запись на “Жигули”. Это перепись евреев!»
Одни «Жигули» возникли у меня опосля гастролей в Алма-Ате. Гастроли в те времена продолжались больше месяца. Мы рыбачили, поджаривали шашлыки. Во главе Казахской ССР стоял Динмухамед Кунаев. До сего времени помню его руки с длинноватыми ухоженными пальцами.
Его супруга, восточная княжна, была театралкой. Они воспринимали нас у себя, и Кунаев говорил нам о жизни столичных актёров в Алма-Ате в эвакуации, перечисляя всех поименно. Супруга Кунаева, посмотрев спектакль «Сумасшедший денек, либо Свадьба Фигаро», к удивлению и раздражению Андрюши Миронова, втюрилась не в Фигаро, а в графа.
Кунаев всегда спрашивал, чем нам можно посодействовать. За недельку до конца гастролей наш основной админ Геннадий Зельман прошипел: «Попросите. машинку».
Машин тогда не было, и перспектив достать их тоже не было. На прощальном приёме Андрюша прошептал советнику Кунаева, недозволено ли приобрести парочку машин. «Никаких заморочек», – произнес тот. И далее нам сказали, что выделены три машинки – мне, Андрюше и Гене Зельману. «Оплачивайте завтра и забирайте». Ничего для себя – оплачивайте завтра.
Наши супруги начали метаться по Москве и занимать средства: «Жигули-шестерка» стоили в те годы около 9 тыщ рублей. Далее была неувязка, как переслать средства. Если переводом, то было надо за него платить. Супруги отыскали по некий советы добросовестную бортпроводницу. В общем, средства мы получили, заплатили и выехали из ворот магазина на трёх «шестёрках»: у Андрюши была коричневая, у меня – тёмно-синяя, у Гены – белоснежная. Пригнали их к гостинице и сели мыслить, что созодать, так как гнать их через всю страну 4000 км – утопия. Нам произнесли, что единственная возможность – это военный самолет. И решить этот вопросец может лишь командующий Среднеазиатским военным округом Дмитрий Язов. Мы с Андрюшей правдами и неправдами просочились к нему на приём. Вошли в кабинет. Посиживает на вид абсолютный Скалозуб.
Мы начинаем клянчить: «Здесь таковая история – мы желали бы три машинки…» Он оборвал: «Вы желаете, чтоб я предоставил военную технику…» – «Извините, извините». Мы попятились к двери. «Подождите! Сядьте!» Мы сели. Вдруг он спрашивает: «“Евгения Онегина” понимаете?» – «Ну, так, мало». – «А я понимаю всего “Евгения Онегина” назубок».
И вот полная приемная военных ожидает, когда начальник освободится, а он минут 40 читает нам назубок Пушкина. Во время чтения Язов, видя, что мы с экстазом внимаем его декламации, размягчился.
Он вызвал кого-либо из помощников и задал вопрос, когда улетает генерал такой-то. Выяснилось, что послезавтра. «Сдвиньте его вещи и погрузите машинки».
И вправду в большой самолет, полный барахла генерала, которого переводили служить в другое пространство, въехали наши машинки.
На рассвете перед погрузкой мы заехали на рынок и загрузили машинки арбузами, дынями и помидорами – они стоили там копейки. И все это улетело.
Летело оно тяжело и длительно, поэтому что генерал по дороге залетел ещё в Ростов на дону – брал кого-либо, позже в Сыктывкар – дал чего-то.
За его полетом мы наблюдали под теплую водку, созваниваясь с преданным нам начальником локации: он говорил, где на этот момент находятся наши машинки. Летели они несколько суток, за которые все наши арбузы с помидорами, естественно, потекли. Самолет приземлился на военном аэродроме в Подмосковье.
На данный момент туда не подъедешь за 40 вёрст, а тогда моя супруга с Мишкой и шофер Андрюши расслабленно ездили по всему летному полю. Им просто демонстрировали, махая руками: «А, вон там стоит». Подъехали они к самолету, из него выкатили машинки: «Забирайте».
Никаких документов не спросили даже при выезде с аэродрома.
Но это не конец истории. Через пару лет стали инспектировать Среднеазиатский военный округ и выявили, что были высланы машинки. Кто-то нам произнес, чтоб мы срочно оплатили перевозку. Моя супруга до сего времени хранит письмо и чек о уплате.
Да и это еще не конец истории. В 1991 году случился ГКЧП. Маршал Язов вошел в его состав. ГКЧП проиграл, и Язов был арестован за измену Родине. Здесь же возникла военная прокуратура и вспомянула о наших карах. А у нас квитанция! Нас брезгливо отпустили.
Александр Ширвиндт, «Склероз (замена паренхимы органов плотной соединительной тканью), растерянный по жизни» и «В промежутках меж»
