Он встречался с величайшими людьми планетки: от голливудских звезд, таковых как Чарли Чаплин, писателей, таковых как Герберт Уэллс и П. Г. Вудхауз, ученых, таковых как Альберт Эйнштейн, до политических деятелей, таковых как Махатма Ганди, Иосиф Сталин, царица Елизавета II. Все это о одном из самых узнаваемых политиков ХХ века — сэре Уинстоне Черчилле. Узнаваемый журналист Синклер Маккей указывает сэра Черчилля очами тех людей, с кем величавый английский политик встречался в протяжении 9 10-ов лет собственной жизни. «Лента.ру» с разрешения издательства МИФ публикует отрывок из книжки «Знакомьтесь, Черчилль. 90 встреч с человеком, сокрытым легендой».
Гений в Чартвелл-хаусе
Альберт Эйнштейн, июль 1933 года [42]
Когда гитлеровские нацисты в итоге политических манипуляций пришли к власти, а потом в 1933 году ее узурпировали, германские граждане еврейского происхождения встали перед ужасающим выбором: эмигрировать в поисках сохранности без особенной гарантии обрести ее либо же остаться в гитлеровской Германии с надеждой на то, что антиеврейская риторика всего только форма популизма. Альберт Эйнштейн сделал этот выбор очень стремительно: когда нацисты захватили власть, физик находился в Америке и сходу сообразил, что ворачиваться домой категорически недозволено. Тем временем в Британии Черчилль и Фредерик Линдеманн занимались организацией вывоза ученых-евреев из остальных государств в Оксфорд и Кембридж. Эйнштейн, очень заинтересованный данной для нас инициативой, нанес визит в Кент…
«Неописуемо мудр», — таковой вердикт вынес Альберт Эйнштейн Уинстону Черчиллю, а не напротив, как можно было бы поразмыслить. Есть расчудесная фото, черно-белая, но как будто сияющая от броского летнего солнца Кента. На ней двое парней стоят плечо о плечо в обычном британском саду (в Чартвеллхаусе). Справа — Альберт Эйнштейн, с копной седоватых волос, бросающей вызов его своим законам относительности, в мятом белоснежном костюмчике, рубахе и галстуке, с непосредственной ухмылкой и приподнятыми бровями. Рядом с ним — Черчилль в ранешней версии собственного «костюма-сирены»: комбинезон на молнии с кармашками из грубой ткани (Строение тканей живых организмов изучает наука гистология) в сочетании с белоснежной рубахой. Его лицо в тени, которую отбрасывают большие поля его шапки (очередной экземпляр из коллекции его странноватых головных уборов; сейчас что-то вроде огромной федоры, которую больше ни на ком не считая него не лицезрели). Но если приглядеться повнимательнее, можно узреть через эту тень намек на ухмылку на его лице.
Как было бы замечательно, если б эти двое имели шанс обсудить различные космологические загадки: пространственновременные кривые, свойства энтропии, термическую погибель Вселенной. Но тот визит Эйнштейна в Чартвелл был вполне посвящен насущной теме: помощи германским евреям.
К огорчению, никто из присутствовавших не задокументировал историческую встречу, запечатленную на фото. Хотя, быстрее всего, сказано было не так и много: Черчилль не обладал германским, а британский Эйнштейна можно было охарактеризовать как нескончаемо малую точку сингулярности, так что они общались через переводчика. В котором-то смысле это не имело особенного значения: их встреча была, быстрее, эмблемой дружбы и симпатии. Это очевидно был фуррор на всех уровнях. Позднее Эйнштейн написал о этом собственной супруге, охарактеризовав Черчилля так:
Он неописуемо мудр, и мне сходу сделалось совсем ясно [благодаря этой встрече], что эти люди все заблаговременно спланировали и скоро воспримут нужные меры
Вправду, на момент съемки уже были найдены места в больших английских институтах для практически 20 еврейских ученых.
<...>
Бульдог и медведь
Иосиф Сталин, август 1942 года
Днем 22 июня 1941 года ленинградцы, как и обитатели ряда остальных городов и деревень СССР (Союз Советских Социалистических Республик, также Советский Союз — государство, существовавшее с 1922 года по 1991 год на территории Европы и Азии), не поверили своим ушам, услышав из репродукторов весть о начале германского вторжения. Скоро прозвучали дальние ужасные раскаты, которые, как досадно бы это не звучало, окажутся никак не громовыми. Пакт Молотова — Риббентропа был нарушен. Гитлер напал на Русский Альянс. Операция называлась «План “Барбаросса”». В дальной Великобритании Черчилль — ненависть которого к большевизму за крайние пару лет мало смягчилась из суждений прагматизма — выступил по радио.
«Дело всякого российского, который борется за собственный дом и очаг, — это дело всех вольных людей и народов во всех частях земного шара», — заявил он.
Англия и СССР (Союз Советских Социалистических Республик, также Советский Союз — государство, существовавшее с 1922 года по 1991 год на территории Европы и Азии) были союзниками. В критериях убийственного пришествия нацистов (лишь блокада Ленинграда привела к смерти наиболее миллиона людей) Иосиф Сталин желал, чтоб Британия — а потом и США (Соединённые Штаты Америки - государство в Северной Америке) — открыли против гитлеровской коалиции 2-ой фронт.
Когда они с Черчиллем в первый раз повстречались в Москве в августе 1942 года, борьба за власть была напряженной и носила личный нрав
«Время от времени они оба были весьма резки, — писал дипломат сэр Арчибальд Кларк Керр о первых встречах Черчилля и Сталина, — как как будто любой повсевременно находил возможность грубостью нанести вред другому. Я думаю, оба в этом преуспевали и вмятины были глубоки».
В среду, 12 августа 1942 года, Черчилль вылетел из Тегерана в Москву, самолет бороздил небо над бескрайними колхозными полями. Для Черчилля это как и раньше было «угрюмое, наизловещее» коммунистическое правительство. Но речь шла о дипломатии, и ему предстояла нелегкая задачка: сказать Сталину, что союзники пока не готовы посадиться во Франции. Взамен он собирался попробовать «реализовать» русскому фавориту операцию «Факел», предполагавшую посадку союзников в Северной Африке: числилось, что войска в Средиземноморье ослабят ось Германии с Италией. На первом же ужине Черчилль вынул лист бумаги, нарисовал на нем крокодила и показал набросок Сталину. Так он пробовал разъяснить без переводчиков стратегию союзников: поначалу нападать, целясь в мягенький животик монстра, и лишь позже штурмовать со стороны его жесткой зубастой пасти.
Черчилль и его свита тормознули на гос даче No 7, которая, предположительно, прослушивалась русскими спецслужбами. Все принципиальные дискуссии велись на улице или около включенного крана. На 1-ый взор встреча фаворитов прошла отлично. Но на последующий денек Сталин был в ярости: он заявил, что, отказавшись открыть 2-ой фронт в Европе, Черчилль и англичане показали боязливость. По словам полковника Яна Джейкоба, который находился на той очередной встрече, дальше последовал обмен весьма противными фразами, Черчилль угодил в эпицентр дипломатичного ужаса. Можно лишь для себя представить, какое напряжение чувствовали тогда переводчики.
Сталин заявил:
...мы идем на огромные жертвы. На фронте мы теряем раз в день 10 тыщ человек... Российские не сетуют на жертвы, которые они приносят, но их масштаб должен быть признан
Черчилль дал ответ, что завидует силе воли русских людей и «уповает, весьма скоро мы покажем своими делами, что демократии не вялы и не трусливы и они тоже готовы проливать свою кровь (внутренняя среда организма, образованная жидкой соединительной тканью. Состоит из плазмы и форменных элементов: клеток лейкоцитов и постклеточных структур: эритроцитов и тромбоцитов)». Не считая того он увидел, что «наличие океанов и необходимость ходить по ним на кораблях — это причины, в каких навряд ли можно нас [Британию] укорить».
Далее — больше. Черчилль упрекнул Сталина за то, что «в его позиции не звучит товарищеских нот», и отметил, как отлично он понимает, через что проходят русские граждане: «мы сами вели войны в одиночку целый год... Он сделал длинный путь в надежде получить руку приятельства, ему будут веровать, как другу... и ему горько, так как российские не веруют, что англичане делают ради общего дела все вероятное».
Сталин на это дал ответ, что «дело не в недоверии, а только в расхождении во взорах». По его воззрению, «если б вы попробовали биться так, как российские, то нашли бы, что выходит не так плохо. Красноватая армия, да, по сути, и Царские ВВС (Военно-воздушные силы (флот) (ВВС, ВВФ) — вид Вооруженных сил государства, в функции которого входит борьба с противником, находящимся в космосе, воздушном пространстве, на земле, на поверхности моря и под водой, а также транспортировка десанта, доставка имущества и вооружения, воздушная разведка, разведка погоды при помощи летательных аппаратов), уже проявили, что германцев можно одолеть. Английская пехота могла бы создать то же самое, если б действовала сразу».
Обвинение в боязливости было воистину вопиющим, и Черчилль произнес, что извиняет «это замечание лишь ввиду храбрости русских войск». Позднее он охарактеризовал ту встречу как очень неприятную, написав, что Сталин «наговорил весьма много досадных слов: я недвусмысленно отторг все его утверждения, но без колкостей. Полагаю, он не привык к тому, чтоб ему повсевременно противоречили, но он совершенно не рассердился и даже ожил... Глаза его оставались полуприкрытыми; выдавая через паузы очередные порции оскорблений, он упрямо избегал встречаться со мной взором...».
Не считая таковых встреч на высшем уровне, Черчиллю еще приходилось участвовать в смотрах войск Красноватой армии и посещать банкеты.
Он обычно обожал поесть, но сейчас вид большущего количества водки и жареных поросят оставлял его флегмантичным
Представители принимающей стороны были очевидно обескуражены тем, что премьер-министр явился на банкет в Кремль в «костюмчике сирены», хотя все другие присутствующие (не считая Сталина) были в официальных деловых костюмчиках.
Может быть, это нарушение протокола со стороны Черчилля было таковым же просчитанным, как и гнев Сталина намедни. Сталин задал вопрос, не может ли английский премьер задержаться в Москве подольше. Черчилль дал ответ, что средствами дипломатии он уже сделал максимум, на который был способен. Дальше последовал увлекательный момент: когда Черчилль направился к двери, Сталин опередил его, чтоб задержать. Ему удалось уверить Черчилля. Тот остался еще на день.
Заканчивалось то секретное совещание уже в личных апартаментах Сталина в Кремле, где его дочь приготовила еще свинины и снова подала водки
Сталин, как и Черчилль, был полуночником. Эта наиболее приватная встреча, очевидцем которой стал дипломат сэр Арчибальд Кларк Керр, по его признанию, поражала наружной приветливостью сторон:
Черчилль отпивает из собственной фляжки сначала охоты на кабана в Фуканмоне во Франции, 31 января 1927 года
«Следить за взаимодействием собеседников было очень любопытно. Столкновение, откат и опять столкновение, а потом неспешное, но безошибочное сближение по мере того, как любой лучше осознавал масштаб другого, в итоге они прониклись друг к другу симпатией. Для меня, человека, который частично несет ответственность за ту встречу, это означало несколько очень тревожных моментов. Но в конце ее я был полностью удовлетворен и считаю, что все прошло на уникальность мудро. Сейчас, когда они лучше узнали друг дружку, любой из их сумеет верно оценивать сообщения — а они весьма часты, — которыми они обмениваются...
Оба были на уникальность неспокойны и егозливы. Сталин то и дело вставал и шагал через огромную комнату к письменному столу, на котором находил сигареты. Обнаружив, он рвал их на кусочки и набивал табаком свою несуразную изогнутую трубку. А премьер-министр, когда приходил его черед “отстреливаться”, вставал и ходил, отряхнув штаны, которые очевидно прилипали к ногам за время сидения... И было в данной для нас дурацкой фигуре, щипающей себя за зад, что-то, наводившее на идея о большой силе при полном безразличии к рангам... Премьер-министр пребывал в отличном настроении, он ощущал, что у него все вышло».
Черчиллю необходимо было как-то угнаться за Сталиным в воистину колоссальном употреблении алкоголя, а столько водки он испить не мог
Он отыскал неплохой соглашение. Когда к ним уже на рассвете присоединился дипломат лорд Кадоган, все они еще посиживали за столом. Сталин, по собственному обыкновению, принялся настаивать, чтоб Кадоган, как опоздавший, испил целый стакан такого же, что пил он. По словам Кадогана, это было «дикостью». Дипломат увидел, что Черчилль, который уже сетовал на маленькую мигрень, благоразумно ограничивался сравнимо безопасным шипучим кавказским красноватым вином.
«Все, — добавил Кадоган, — чудилось радостным, как свадебный колокольчик».
