Приход русской власти на местность Центральной Азии был периодом беспокойным — как для местных обитателей, так и для большевиков, которым необходимо было в недлинные сроки перековать население, заставив принять чуждый большинству миропорядок. Ради заслуги собственной цели партия вкладывала силы в политическое просвещение, отправляя всюду агитбригады с их плакатами, газетами и фильмами. Марши, демонстрации и собрания обществ весьма стремительно стали новейшей нормой жизни. Чуток позднее была развернута масштабная кампания по латинизации всех алфавитов республик Центральной Азии, а потом объявлена война с исламскими институтами. Не обошел регион и Большенный террор. Но даже опосля него оставались еще очаги инакомыслия, с которым продолжал биться Сталин, а опосля него и Хрущев. «Лента.ру» с разрешения издательства «Альпина нон-фикшн» публикует отрывок из книжки доктора истории Карлтонского института (США (Соединённые Штаты Америки — государство в Северной Америке)) и ведущего спеца по Центральной Азии Адиба Халида «Центральная Азия. От века империй до наших дней».
1-ые послевоенные годы никак не назовешь подходящими. Русская власть стремилась вернуть контроль над обществом и зажать даже те маленькие свободы, которые проникли в общество во время войны. Южные республики Центральной Азии опять столкнулись с напористыми требованиями сосредоточиться на хлопке, поутихшими из-за необходимости растить зерно в годы войны.
В июле 1945 года, всего через пару месяцев опосля падения Берлина, Москва издала указ, предписывавший вернуть довоенный уровень производства хлопка в Узбекистане. Узбекское управление само проявило инициативу в этом вопросце, но оно возлагало надежды, что Москва предоставит финансирование, оборудование и техно помощь, нужные для этих конфигураций.
Помощь была оказана незначимая, а вот давление по выполнению квот длилось. Из-за нехватки продовольствия узбекские фермеры канителили с переходом на хлопок, и довоенный уровень производства был достигнут лишь в 1949 году. К тому времени Москва навязала Узбекистану полномочного представителя, который занимался наймом и увольнениями на высоком уровне. Этот бюрократ, С.Д. Игнатьев, основательно перетряс все управление республики и провел еще одну очистку Коммунистической партии Узбекистана, в итоге которой тыщи ее членов уволили по обвинению в коррупции, национализме либо карьеризме.
Механизированная уборка хлопка в одном из колхозов, Узбекская ССР, 1961 год
Усмана Юсупова, первого секретаря партии опосля большенный очистки 1937 года, продвинули наверх, чтоб он возглавил новоиспеченное Министерство хлопководства СССР (Союз Советских Социалистических Республик, также Советский Союз — государство, существовавшее с 1922 года по 1991 год на территории Европы и Азии) в Москве, несколько членов его коллектива снизили в должности, а почти всех чиновников низкого ранга и совсем уволили и исключили из партии.
Но это не было продолжением Огромного террора: снижения в должности, высылки и синекуры были намного лучше расстрелов, постигших жертв чисток 1936-1937 годов
Тем не наименее деяния центральной власти были решительными и суровыми, и они поставили управление республики на пространство.
Эта встряска сопровождалась возобновлением кампании по борьбе за идейную чистоту. Под управлением Андрея Жданова в 1949 году началась кампания против «безродных космополитов». В этом термине содержался слегка завуалированный намек на евреев — люд, не имеющий корней в Русском Союзе, в лояльности которого сталинский режим начал колебаться. Эта кампания была неотъемлемой частью русского патриотизма, так как разворачивалась она под девизом социализма в одной стране, но война изменила направленность этого патриотизма.
Патриотизм был должен иметь корешки, но не любые корешки числились применимыми
Оказалось, что литература, очень глубоко уходящая корнями в центральноазиатскую почву, тоже вызывает подозрения, но уже не в космополитизме, а в «буржуазном национализме», «феодально-байской отсталости» и этом всесущем жупеле — «панисламизме». Возможно, Сталин в некий момент поддерживал антиколониальный национализм мусульманского населения Восточного Туркестана, но ситуацию снутри Русского Союза он лицезрел совсем по-другому. Во время войны Сталин стал разглядывать российских как главную опору русского строя. На праздничном приеме в Кремле в честь командующих войсками Красноватой армии 24 мая 1945 года Сталин произнес тост:
За здоровье нашего русского народа, и до этого всего российского народа. Я пью до этого всего за здоровье российского народа поэтому, что он является более выдающейся нацией из всех цивилизаций, входящих в состав Русского Союза. Я поднимаю тост за здоровье российского народа поэтому, что он заслужил в этой войне общее признание как руководящей силы Русского Союза посреди всех народов нашей страны
Таковым образом, нерусские национальности могли считаться русскими постольку, так как признавали опеку над собой российского народа. Патриотические произведения, сделанные во время войны и прославлявшие местных героев, сражавшихся против иноземных захватчиков, оказывается, были пропитаны национализмом.
Пьеса Хамида Олимджона «Восстание Муканны» сейчас числилась перенасыщенной исламской символикой, а пьеса Максуда Шайхзоды «Джалалуддин» 1941 года, рассказывающая о героической обороне Хорезма от монголов, совершенно провозглашала девиз «величавого Узбекистана». В 1951 году установилась очередь эпической поэзии. В прошлые десятилетия национальный нрав такой поэзии преднамеренно акцентировался: «Алпамыш» стал считаться узбекским государственным эпосом, а «Манас» объявили государственным достоянием Киргизии.
Но сейчас туркменский эпос «Книжка моего деда Коркута» осуждали и называли «кровожадной хроникой огузских феодалов, поэмой религиозного фанатизма и жестокой ненависти к немусульманам». «Алпамыш», как выяснилось, был «пропитан ядом феодализма и реакции, дышал мусульманским фанатизмом и ненавистью к немусульманам», а «Манас» смотрелся «небезопасным исходя из убеждений воспитания киргизской молодежи в духе пролетарского интернационализма, сталинской дружбы народов и русского патриотизма».
Центральноазиатская музыкальная среда подвергалась нападкам за упор на государственных особенностях и сопротивление европейским музыкальным воздействиям (в отличие от российского музыкального канона, ставшего идейным образцом). Также местное творчество очерняли за «примитивность» и монофонию музыки.
Не прошло и пятнадцати лет опосля того, как центральноазиатскую интеллигенцию уничтожил Большой террор 1937–1938 годов, как на нее начались новейшие нападки
Сейчас жертв выслали в кутузку, а не в могилу, но ужас возвратился. А нерусские граждане, даже с глубоко русскими убеждениями, нашли, что хоть какое проявление национальной специфичности может оказаться злодеянием.
Невзирая на то что сам Сталин был грузином, он равномерно превращал Советский Альянс в новейшую Рф̆скую империю. Но и Сталину не судьба было жить вечно, и 5 марта 1953 года страна услышала объявление о его погибели. Опосля себя он оставил ряд суровых заморочек: страшенно низкий уровень жизни, низкую производительность сельского хозяйства.
Не считая того, Советский Альянс оказался обязан конкурировать с еще наиболее обеспеченными Соединенными Штатами в мировой борьбе за власть и воздействие. Преемникам было ясно, что способы правления Сталина, основанные на терроре и насилии, опосля его погибели наиболее не могут употребляться. Восстановление страны опосля военной разрухи происходило до этого всего в сфере тяжелой индустрии, тогда как предметов ежедневного обихода было фактически не добыть.
Никита Хрущев, одержавший в 1953 году победу в борьбе за власть, осудил Сталина за злодеяния против партии и приступил к десталинизации. Этот процесс избавления от наследия вождя включал в себя программки децентрализации экономики, роста производства товаров питания и улучшения условий жизни русских людей. Хрущев столкнулся с серьезной оппозицией со стороны приросших к своим должностям элит, и ему пришлось прилагать суровые усилия, чтоб оттеснить их от власти. В Центральной Азии ему удалось сдвинуть почти всех назначенцев Сталина, в особенности на самых больших уровнях, и поменять их людьми, готовыми к реформам.
Обитатели Ташкента в государственных костюмчиках на народном праздничке
Не считая того, Хрущев занялся разоблачением культа личности Сталина. Хрущевская оттепель характеризовалась сокращением цензуры и смягчением либо отменой почти всех идейных крайностей позднего сталинизма. Не считая того, Хрущев начал процесс реабилитации жертв чисток. Особые суды разглядывали обвинения, по которым почти всех людей выслали в лагеря либо расстреляли, и снимали большая часть обвинений.
Те, кто уцелел, смогли продолжить карьеру, а семьи реабилитированных посмертно избавились от стигмы, связанной со статусом «неприятеля народа»
Но Хрущев был не либералом, а реальным энтузиастом, который чувствовал, что Русский Альянс при Сталине сдал свои революционные позиции. Он стремился вернуть интерес революционного периода, и при помощи ряда мобилизационных программ ему это удалось.
1-ая из этих программ была ориентирована на решение глобальных заморочек в сельском хозяйстве. Коллективизация не увенчалась фуррором, и продовольствия как и раньше не хватало. Хрущев стремился увеличивать урожайность и общую эффективность, также вводить в сельскохозяйственный оборот новейшие земли. В Казахстане и Сибири были необъятные открытые места, которые никогда не использовались для выкармливания продовольственных культур. Сейчас же, когда от бродячего населения избавились, эти земли в коллективном воображении представлялись необработанной целиной, которая ожидает не дождется, когда по ней пройдется своим плугом активный русский гражданин, пылающий революционным пылом. В 1954 году партия запустила широкомасштабную программку по использованию этих территорий в сельском хозяйстве. Проект освоения целинных земель и по правде вызвал одушевление в обществе, и в протяжении последующих пары лет было распаханы 40 миллионов гектаров, половина из которых размещалась в Казахстане.
Никита Сергеевич Хрущев (в центре) дискутирует с работниками Ташкентского текстильного комбината
Наиболее 300 000 человек, в главном комсомольцев, откликнулись на призыв заселить степь и создать ее злачной. В следующие годы к ним присоединились 10-ки тыщ остальных людей, которые приехали оказать техно поддержку и сделать инфраструктуру строящихся новейших городов и поселков. Подавляющее большая часть иммигрантов приезжали из Рф и Украины, мечтая оказаться на передовой светлого коммунистического грядущего. Земли, по которым всего одно поколение вспять бродили номады, перевоплотился в колхозы и совхозы, где выращивали пшеницу и разводили скот в промышленных масштабах. Эта кампания изменила демографию Казахстана.
К 1959 году славяне составляли уже 52 процента населения республики, а казахи всего 30 процентов. Переселенцы, осваивавшие целину, были не единственной предпосылкой демографического сдвига.
Депортации поляков перед войной, потом чеченцев и остальных народов Кавказа во время войны плюс принудительно привезенные сюда сотки тыщ заключенных из системы ГУЛАГа — все это тоже воздействовало на демографический баланс Казахстана. Как Хрущев начал расформировывать ГУЛАГ, лагеря перевоплотился в промышленные либо шахтерские городка, и так по всему Русскому Союзу.
Почти всем заключенным некуда было идти и негде было находить работу, потому они оставались жить в этих городках. Как раз таковым городом, весьма тесновато связанным с деятельностью бывшего лагеря, стала Караганда, которая, согласно данным переписи 1959 года, оказалась вторым по численности городом Казахстана. Интеграция республики в Русский Альянс приняла форму демографического наводнения.
Москва как и раньше была одержима хлопком. Хрущев настаивал на неизменном увеличении производственных характеристик, при всем этом никак не стимулируя эту ветвь. Почти все из тех, кого Хрущев провозгласил на руководящие посты в республиках, были приклнны ему, так как он обещал децентрализовать власть, что позволило бы республикам лучше надзирать процессы конкретно на местах. В 1957 году эти фавориты посодействовали Хрущеву пресечь мятеж сталинистов старенькой закалки, скептически относившихся к политическому курсу Хрущева.
Но, укрепив позиции, Хрущев отвернулся от собственных союзников и стал проводить политику централизации, которая не встретила особенного сопротивления
В период с 1959 по 1962 год он отстранил от должности фаворитов всех 5 центральноазиатских республик за «недостатки» в экономической либо государственной политике.
В 1959 году Сабира Камалова, первого секретаря Коммунистической партии Узбекистана, отстранили от должности за невыполнение квот на хлопок, также за остальные упущения. На посту его сменил Шараф Рашидов, герой войны и писатель, который на тот момент был в значимой степени компромиссным кандидатом. В 1961 году Турсунбай Ульджабаев, 1-ый секретарь Коммунистической партии Таджикистана, растерял должность из-за скандала с наполнением отчетов о производстве хлопка местными бюрократами. Первого секретаря Туркменистана Сухана Бабаева сняли за национализм. Его киргизского сотруднику Исхака Раззакова, пережившего сталинскую эру, также отстранили от должности. В последующем году в Казахстане сместили с поста Динмухамеда Кунаева за несогласие с передачей орошаемых земель на юге Узбекистану и желанием Хрущева перенести столицу республики в Акмолинск, на целинные местности. (Феномен заключается в том, что в 1996 году президент независящего Казахстана по нескольким причинам совершенно другого нрава сам перенесет столицу в Акмолинск — на тот момент Акмолу.)
К 1962 году все 5 новейших фаворитов центральноазиатских республик оказались в ненадежном положении и, по-видимому, зависимо от центра. Но благодаря везению и новеньким событиям в Москве эта когорта еще длительно пробудет у власти. Хоть они, возможно, о этом и не подозревали, но им предстояло править в Центральной Азии в самый размеренный русский период, в эру благоденствия.
