08:46, 13 августа 2025
Система Станиславского — может быть, самая влиятельная теория в истории мирового театра. О ней знают даже те, кто крайний раз был на спектакле 10 годов назад. Но фуррора системы не случилось бы без режиссера, который первым применил революционные идеи на практике. Евгений Вахтангов был одной из самых ярчайших фигур российского театра начала прошедшего века — но сгорел практически на пике славы. Почему так вышло, ведает материал «Ленты.ру» из серии «Жизнь восхитительных людей».
Февраль 1922 года. Еще не отшумели крайние выстрелы Штатской войны, и на развалах некогда величавой империи царствует голод, бедность и разруха. В это тяжелое время в Москве необычным образом переживает ренессанс театральное искусство — жаждущий на время сбежать от грозной реальности люд массово идет на развлекательные спектакли. На афишах — авангардные «Прекрасный рогоносец» Всеволода Мейерхольда и «Федра» Александра Таирова. А в бывшем коттедже промышленника Сергея Берга на Арбате, 26, где размещалась 3-я студия МХТ, ставили сказку Карло Гоцци «Принцесса Турандот».
Премьерный показ ознаменовался громким фуррором. Но на премьеру не попал самый принципиальный для нее человек — этот спектакль поставивший. Опосля финишной репетиции «Принцессы Турандот» томная болезнь совсем приковала к кровати управляющего Третьей студии Евгения Вахтангова. Его учитель, знаменитый Константин Станиславский, уже в антракте брал извозчика и поехал к режиссеру домой, чтоб расхвалить спектакль. В ожидании возврата патриарха МХТ 2-ой акт задерживают. Опосля спектакля Станиславский к тому же позвонил Вахтангову, чтоб вновь выразить восхищение постановкой.
Предстоящий фуррор «Принцессы Турандот» был по-настоящему массовым
Спектакль впечатлил как зрителей-пролетариев, так и столичную интеллигенцию — и даже первых нэпманов. Постановка разительно различалась от всего, что шло в остальных театрах. Вахтангов узрел в «Принцессе Турандот» ироническую сказку с метапотенциалом: актеры в протяжении всего деяния разламывали четвертую стенку, шутили над самой пьесой, отпускали комменты о собственных персонажах. Они изображали не только лишь героев сказки, да и актеров венецианской театральной труппы, разыгрывающих «Принцессу Турандот». Зрители были в экстазе.
«Принцесса Турандот» стала крайней постановкой Вахтангова — через несколько месяцев режиссер ушел из жизни. Но его детище оказалось неописуемым долгожителем — спектакль ставили прямо до XXI столетия. А фонтан, посвященный «Принцессе Турандот», украшает здание Театра имени Вахтангова на Арбате и по сей денек.
«Грезил учить естественные науки»
Евгений Вахтангов родился в феврале 1883 года во Владикавказе в весьма обеспеченной семье. Отец Багратион Сергеевич — негоциант 2-ой гильдии, обеспеченный табачный фабрикант, видная фигура городской жизни. Грозный мужик с томным нравом сделал состояние сам, вытащив семью из бедности (дед Вахтангова, армянин по национальности, в юности переехал во Владикавказ из Тбилиси). Но дела с отпрыском, которому Багратион, как он считал, желал лишь самого наилучшего, были напряженными.
С юношества Женя играл на мандолине, участвовал в любительских спектаклях, занимался танцами и писал статьи о театре в местную газету
Он жаждал связать свою жизнь с театром и рвался в большенный город. Отец же творческие увлечения малыша не делил совсем — желал, чтоб тот работал на его фабрике. Евгению удалось отстоять право поступить в институт на факультет естественных наук. Опосля окончания гимназии Вахтангов отправился атаковать Рижский политехнический институт, но выдержать конкурс не вышло.
Но зато парень поступил в Столичный институт — уже опосля того, как прием абитуриентов был завершен, благодаря отчаянному прошению к попечителям: «Еще на гимназической скамье я грезил учить естественные науки, еще тогда я задумывался поступать на естественный факультет… Со ужасом ждал я решения собственной участи папой, который о институте не желал и слышать… В конце концов под воздействием дяди Петра Лебедева и мамы отец согласился отпустить меня в Москву».
Но мечты о естественных науках стремительно оказались миражом: уже через год, в 1904-м, Вахтангов перевелся на 1-ый курс юридического факультета, куда больше соответствовавшего его творческой натуре. Но занятия пришлось оборвать.
«Вся семья, естественно, курила»
Опосля Кровавого воскресенья в 1905-м началась 1-ая российская революция. Большие городка сотрясали стачки и массовые студенческие митинги. К ним (согласно биографам русского периода) примкнул и Вахтангов, выступавший агитатором на фабриках и заводах и распространявший посреди рабочих литературу социал-революционеров. Институт был временно закрыт властями в 1905-м. Вахтангов его так и не закончил.
В Москве Евгений стремительно женился — его избранницей стала Надежда Байцурова, дела с которой он завязал еще во Владикавказе. Когда о браке вызнал отец, то пришел в ярость. Багратион Сергеевич находил потомку богатую жену, чтоб прирастить свой капитал, и Байцурова в этом смысле была парой неподходящей.
Дела с папой обострялись с каждым новеньким приездом Вахтангова во Владикавказ. Увлечение театром — абсурд, жена — не ровня, а уж что грозный фабрикант задумывался о революционных увлечениях отпрыска… Багратион Сергеевич вынуждал Евгения, с закрытием института оказавшегося без средств к существованию, работать на собственной фабрике. Он возлагал надежды, что рано либо поздно потомок оставит никчемное творчество.
Тем не наименее Вахтангов не оставлял театра
Работа на отца навевала на него ужасную тоску. Вахтангов отлично знал, чем желает заниматься в жизни, и приостановить его было нереально. Он уезжал выступать и ставить спектакли в Москву, где жил впроголодь (финансовая поддержка отца в эти поездки прекращалась). Наряду с учебой он участвовал в любительских постановках, в том числе в пользующемся популярностью у столичной интеллигенции Михайловском драмкружке. Приезжая к семье во Владикавказ, Вахтангов и там занимался спектаклями.
«Черты лица пропитаны волевой энергией»
В 1909-м Вахтангов поступил в московскую театральную школу Александра Адашева, где его учителем стал режиссер Леопольд Сулержицкий. Совместно с Евгением обучалась актриса Серафима Бирман, которая потом вспоминала о этом времени так: «Поправлялись те, у кого не было семьи и средств, черным хлебом и консервами из мелочной лавки, помещавшейся наискосок от школы. Мне кажется, что болезнь, сведшая Вахтангова потом в могилу, началась конкретно от этих самых "консервов". Лавка была нехорошая, коробки проржавленные, содержимое — на уксусной эссенции. Перекисшее…»
Не считаю, что новичок был прекрасным либо красивым, но внутренняя сила делала его приметным. Черты лица Вахтангова были вроде бы до отказа пропитаны волевой энергией и некий быстрой мечтательностью. Он казался человеком, который настоит на собственном
В этот период Вахтангов работал кем попало, только бы хватало на пропитание: актером и пародистом, режиссером и драматургом, даже музыкантом — основное, что занимался возлюбленным театром. В зимнюю пору 1910-го он даже отправился в Париж, где помогал Сулержицкому ставить «Голубую птицу» Метерлинка.
В 1911 году путь Вахтангова обусловился совсем: из института его отчислили, а вот театральную школу он смог удачно окончить. Юный актер рвался работать, очевидно, в наилучших местах — он начал двигаться наниматься в Столичный художественный театр. На собеседовании директор МХТ Владимир Немирович-Данченко задал вопрос его: «Что вы желаете получить у нас и отдать нам»? Ответ был дерзким.
Получить — все, что смогу. Отдать? О этом никогда не задумывался
«Система Станиславского — величавая вещь»
Триумф! С марта 1911-го Вахтангов принят в МХТ, самый престижный столичный театр. Но выступал он не много и в главном на вторых ролях. Константина Станиславского заинтриговал большенный — восьмилетний! — театральный опыт сотрудника, которому еще не ударило и 30. Он поручил Вахтангову экспериментальную преподавательскую деятельность — конкретно в данной творческой работе культовый режиссер лицезрел будущее театра и актерской профессии. Перед Вахтанговым стояла принципиальная задачка — разработка с юными актерами той известной системы Станиславского (а именно, создание задачника к ней).
Так Вахтангов стал преподавателем
О юном педагоге стремительно заговорил весь театральный бомонд. Вахтангов оказался нарасхват. Он начал преподавать в школе актрисы МХТ Халютиной, повсевременно давал личные уроки. Но главные усилия были посвящены работе на Станиславского, который, следя за фуррорами собственных артистов, решил сделать свою труппу — Первую студию МХТ, официально открытую в октябре 1912-го.
Во главе студии встал отлично знакомый Вахтангову Сулержицкий, но с актерами много занимался и сам Евгений. Работать было тяжело — актеры, пусть юные, но достигшие уже определенного признания, не очень доверяли какому-то выскочке, который сам не достигнул фуррора, но уже взялся учить остальных. Иногда ему приходилось вступать в открытую конфронтацию с уверенными в себе учениками, решившими упрекнуть педагога во время занятий.
Знакомство с учениками Вахтангов, будто бы реальный миссионер, начинал с заявления, что его главной задачей является пропаганда системы Станиславского («Совсем утверждаюсь в мысли, что система Станиславского — величавая вещь»). Вообщем, скоро обрели очертания и его личные взоры на актерство, сцену, преподавание.
«Удовлетворенность находить в творчестве»
Сознание никогда ничего не творит. Творит бессознание… В промежутках меж репетициями происходит в бессознании творческая работа перерабатывания приобретенного материала… Вдохновение — это момент, когда бессознание скомбинировало материал предшествовавших работ и без роли сознания — лишь по кличу его — дает всему одну форму… Огнь, провождающий этот момент, — состояние естественное… Все, что придумано сознательно, не носит признаков огня
Вахтангов все посильнее убеждался в преимуществах безотчетной, интуитивной игры на сцене. Воспитание (целенаправленное формирование личности в целях подготовки её к участию в общественной и культурной жизни) актера, таковым образом, обязано было состоять в «обогащении бессознания разнообразными возможностями: способностью быть вольным, быть сосредоточенным, быть суровым, быть сценичным, артистическим, действующим, выразительным, наблюдательным, резвым на приспособления».
«В театральных школах бог понимает что дается. Основная ошибка школ — та, что они берутся учить, меж тем как следует воспитывать (Ни одно животное не затрачивает так много сил на воспитание детёныша, сколько на это необходимо человеку для воспитания ребёнка)», — писал он.
«Все пришедшие в студию должны обожать искусство совершенно и сценическое а именно. Удовлетворенность находить в творчестве. Запамятовать публику. Творить себе. Услаждаться себе. Сами для себя судьи», — Вахтангов вел себя как реальный адепт Станиславского и его системы. В дневниках он ставил задачку, пропагандируя методику главы МХТ, «прогнать театр из театра». В развитии системы он лицезрел цель всей жизни. В ноябре 1913-го Вахтангов — всекрете от Станиславского — начал преподавать очередной группе студентов-любителей. В историю российской театральной сцены эта группа потом войдет как 3-я студия.
Участвовавшие в ней студенты не собирались становиться проф актерами — ими правили любопытство и жажда новейшего. Но под началом Вахтангова этот чуток ли не праздный энтузиазм перевоплотился в одержимость — и уже скоро студия пожелала стать самостоятельным театром. Конкретно тут в феврале 1922-го и поставили «Принцессу Турандот», сделавшую Евгения Вахтангова бессмертным.
«Терпеть не могу систему, терпеть не могу тебя»
Тем временем супруга Евгения с небольшим ребенком перебрались в Москву из Владикавказа, утомившись мириться с его отлучками. Семья жила бедно и ютилась в одной комнате. Четырехлетний отпрыск звал режиссера не отцом, а Женей.
У Вахтангова не оставалось времени на семью — днем репетиции, вечерком спектакли, а когда спектаклей не было — занятия по системе. На мольбы супруги он разводил руками. В итоге Надежда не выдержала и вкупе с отпрыском уехала к двоюродной сестре, оставив на столе записку супругу.
Терпеть не могу Станиславского, терпеть не могу систему, терпеть не могу тебя. Уезжаю к Леле
Но этот мятеж не произвел на упорного Вахтангова никакого эффекта — все осталось как и раньше. Днем — репетиции, вечерком — спектакли и преподавание. С учениками он вновь ощущал себя юным. Его занятия не исчерпывались актерским мастерством, но были всеполноценным курсом личного роста — всякого студента он учил преодолевать беспомощности нрава, становиться умнее и воспитывать (Ни одно животное не затрачивает так много сил на воспитание детёныша, сколько на это необходимо человеку для воспитания ребёнка) себя.
«Если бы вы знали, как вы богаты. Если бы вы знали, каким счастьем в жизни вы владеете. И если бы знали вы, как вы расточительны. Постоянно так: ценишь тогда, когда потеряешь. И если бы вы знали, как обидно от мысли, что и для вас когда-нибудь придется оценить поздно. То, чего же люди достигают годами, то, на что тратятся жизни, — есть у вас: у вас есть ваш угол. Вы юные и поэтому не считаете дней. Когда ваш угол станет прошедшим, ему найдется много тепла в мемуарах. Не считаете дней. Пропускаете их. Задумайтесь, чем наполняете вы тот час, в который вы не бываете вкупе, хотя и договорились конкретно в этот час сходиться для радостей, сходиться для того, чтоб ощутить себя объединенными в одном, общем для всех стремлении», — так Вахтангов обращался к своим ученикам в послании конца 1915-го.
Откуда, чудилось бы, таковая мощная ностальгия по молодости у человека, которому было всего только за 30? Может быть, Вахтангов уже предчувствовал неладное. С середины 1910-х режиссер мучился от стршных болей в животике. Сначала он пробовал вылечивать боли (переживание, связанное с истинным или потенциальным повреждением ткани) содой, но скоро та не стала помогать. Было подозрение на язву, но оно не подтвердилось. Согласно легенде, в зимнюю пору 1919-го докторы нашли у Вахтангова рак желудка, но скрыли от пациента диагноз (медицинское заключение об имеющемся заболевании). Провели операцию, заявив, что она прошла удачно. Но последующие три года болезнь резко прогрессировала.
Во время показа «Принцессы Турандот» Вахтангов уже не вставал с постели
Но пока Вахтангов был так погружен в работу, что на все другое ему было решительно наплевать. Шла 1-ая глобальная война, прогремела Февральская революция. Режиссер же все свое время и мысли отдавал искусству, а от политической обстановки в стране и мире был нескончаемо далек. Наступил октябрь 1917-го.
«Доходя до экстатического переживания»
«Весь денек не работает телефон. Мы отрезаны совсем, ничего не знаем. Стрельба идет беспрерывно. Судя по группам, которые в переулке у квартиры Брусилова, — в нашей стороне это состояние поддерживают "большевики". Так посиживали до 1 ноября 6 дней», — писал режиссер.
Вахтангов не зашагал в ногу с революцией, как это сделал, например, Всеволод Мейерхольд. Не стал функционером от власти, не возглавил институцию, не проповедовал, невзирая на свою социал-революционную молодость, победу мирового пролетариата. Но какие-то пробы осмыслить произошедшее он все таки решал. В статье «С художника спросится» он — может быть, из искренних побуждений, а может и ради спасения собственного наследства от коммунистов (так, например, в это время действовал Станиславский) — писал:
Когда приходит Революция — а она приходит тогда, когда поистине красивое во всех областях жизни становится достоянием немногих, — это означает: люд просит возвратить ему его же. Художнику не нужно страшиться за свое творение: если оно поистине красивое, люд сам сохранит его и сбережет. Есть в народе эта необыкновенная чуткость. Долг художника создать это. Но это не все. Если живописец желает творить «новое», творить опосля того, как пришла она, Революция, то он должен творить «вкупе» с народом. Не для него, не ради него, не вне его, а вкупе с ним
В котором-то смысле новаторская, ироническая и легкая «Принцесса Турандот» тоже стала осмыслением новейших времен, выражением базовых перемен в мироощущении эры. Но это был не единственный революционный спектакль Вахтангова. Опосля октября 1917-го режиссер, возможно, понимавший, что жить ему осталось недолго, развил предельную активность, пытаясь успеть как можно больше: не считая работы в мхатовских студиях, он начал преподавать в Пролеткульте, в Народном театре и почти всех остальных объединениях, сблизился с игравшей на иврите студией «Габима».
Сначала 1922-го вышли два культовых спектакля Вахтангова — вторым стал поставленный «Габимой» «Гадибук» по пьесе Семечки Анского. Не зная иврита, режиссер смог сделать в постановке язык всепригодной умопомрачительной театральности, поразивший зрителей поначалу Москвы, а потом европейских и американских городов.
И «Гадибук», и «Принцесса Турандот» вошли в историю театра — и указали ему настоящее новое направление. «Гадибук» соединял народную легенду с мыслями и средствами катастрофического экспрессионизма. Но его основным достижением, возможно, можно именовать то, что он потрясал массового зрителя, который ни слова не осознавал на иврите. «Практически ни слова не понимая по-древнееврейски, я был всегда ритмически потрясаем театральным действом, доходя порою до экстатического переживания с игравшими актерами», — говорили рецензии на постановку. В 1930-х «Габима» переехала в Палестину, с течением времени трансформировавшись в государственный театр Израиля. Спектакль «Гадибук» был сыгран на его сцене выше тыщи раз. Его в первозданном виде исполняли до конца 60-х годов.
А «Принцесса Турандот» и совсем провозглашала отказ от сценической иллюзии ради освобождения актерской игры от вида. Опосля погибели Вахтангова она в 3-х различных постановках просуществовала прямо до 2006 года. Поставившая спектакль 3-я студия в 1926-м была переименована в Театр имени Евгения Вахтангова, который в 1950-х получил статус академического.
***
Евгений Вахтангов остался в истории российского театра неповторимым режиссером, который соединил на сцене все пользующиеся популярностью методологии и инновации собственного времени — вошли туда и система Станиславского, и опыты Мейерхольда. Подлинные чувства, настоящая психология (наука, изучающая недоступные для внешнего наблюдения структуры и процессы, с целью объяснить поведение человека) в элегантных декорациях авангардистского гротеска — таковой синтез Вахтангов представил публике.
«Я ищу в театре современных методов разрешить спектакль в форме, которая звучала бы театрально. Возьмем, к примеру, быт. Я попробую его разрешить, но не так, как он разрешен Художественным театром, другими словами бытом же на сцене, правдой жизни. Я желаю отыскать острую форму, такую, которая была бы театральна и, поэтому что театральна, была бы художественным произведением. Тот метод разрешения быта, который давал Художественный театр, не рождает художественного произведения, поэтому что там нет творчества. Там есть лишь узкий, опытный, острый итог наблюдений над жизнью», — разъяснял режиссер.
То, что я делаю, мне охото именовать «умопомрачительным реализмом»
Вахтангов одним из первых в истории театра соединил миф с бытом, фантастику с психологизмом, игру с правдой. Его идеи предвосхитили всю сценическую культуру XX и даже XXI веков. И все это сделалось вероятным благодаря невероятному упорству Евгения Вахтангова, который следовал за собственной мечтой, невзирая ни на протесты тирана-отца, ни на замужние обязанности, ни на грозное военно-революционное время.
Сотрудникам-актерам Вахтангов казался «быстрым мечтателем», который непременно «настоит на собственном». Так режиссер и делал — всю свою недолгую, ослепительно-яркую жизнь.
